Шли часы, и семья собралась в столовой. Они ничего не сказали друг другу, но их встревоженные взгляды говорили громко и ясно. Даже Эльвис не находил покоя, щелкая зубами на муху, постоянно садившуюся на его нос.
Через какое-то время подошел Пиноккио, и его улыбающееся лицо, казалось, слегка сняло напряжение. За его спиной висел мешок с содержимым, которое, как казалось, волновало мальчишку. Сабрина недоумевала, как он может быть радостным, в то время как его отец воевал.
– Я принес подарки, – объявил мальчишка, ставя мешок на стол и развязывая туго натянутую веревку. – Их немного, но, надеюсь, они вам понравятся.
И, достав марионетку, он протянул ее Сабрине. Она внимательно осмотрела ее и с улыбкой отметила, что кукла очень даже на нее похожа. У фигурки были светлые волосы и голубые глаза, а на правой щеке даже маленькая ямочка. Девочка восхищалась ее детальностью вплоть до грязных кроссовок и своей любимой синей рубашки. Стоило дернуть за нитки, как конечности куклы с щелчком повторяли движение.
– А по какому поводу? – поинтересовалась Дафна, принимая от Пиноккио куклу, похожую на себя.
– Вы все были замечательными друзьями моему отцу, – ответил мальчик. – Я хотел вас скромно отблагодарить. Уверяю, им удастся уловить некоторые качества вашего характера.
Бабушка Рельда улыбнулась, разглядывая свою марионетку в ярко-розовом платье с такой же шляпкой, в центре которой красовался подсолнух.
– Я в восторге, – заверила она.
Окрыленный Пиноккио показал широкую зубастую ухмылку. Затем он достал из мешка марионетки Генри и Вероники. Кукла Пака была в грязной зеленой толстовке с капюшоном.
Была даже марионетка Эльвиса.
– Она выглядит почти как я, – отметил Пак, восхищаясь подарком.
– Пиноккио, это правда замечательно, – сказала бабушка.
– Ты верно много работал над ними, – добавила Вероника.
– С правильным вдохновением горы можно свернуть, – ответил мальчик.
– Не знаю, что сказать, – вмешался Генри. Он дергал за нитки, и его марионетка забавно танцевала.
– Если бы я знала, что нам что-то подарят, я бы тоже приготовила сюрприз, – слегка смутилась Сабрина.
– Ну, есть кое-что, что вы могли бы сделать в ответ, – признался мальчик.
– И что же? – спросила Дафна.
– Я надеялся, что Сабрина научит меня управлять ковром-самолетом. Мне это любопытно, но я не хотел мешать солдатам. Теперь же, когда они ушли, я был бы признателен за урок.
Кивнув, Сабрина посмотрела на свою марионетку.
– Для тебя что угодно. Ты не покрасил куклу в зеленый, так что ты мой друг навсегда. – И она послала Паку сердитый взгляд. Король Обманщиков расхохотался над ней и стал играть своей марионеткой, так что та наклонилась и ткнула девочку задом.
***
– Ничего себе, сколько дверей! – воскликнул Пиноккио, пролетая с Сабриной через Чертог Чудес верхом на ковре-самолете. – Как думаешь, сколько их тут?
– Не знаю, – ответила Сабрина. – Бабушка говорила, что сотни, но сама не была уверена.
– Как думаешь, что за ними?
Сабрина пожала плечами.
– По большей части… неприятности.
– Наверняка потрясно иметь свои ключи, – предположил мальчик. – Должен признать, я слегка завидую теми свободе и ответственности, которые передали вам предки. Меня удерживали почти на каждом шагу. Что весьма удручало.
Сабрина рассмеялась.
– А ты говорлив, много слов знаешь.
Пиноккио покраснел.
– Научился некоторым то тут, то там.
Увидев, что смутила мальчика, Сабрина извинилась. Он явно хотел продолжить беседу, но был таким странным, что ей стало не по себе от него. Решив сосредоточиться на уроке, она постаралась избежать дальнейших разговоров. Пиноккио быстро учился. Быстро освоившись на ковре, он через несколько минут уже так свободно управлял им, что обогнал Сабрину. Вскоре она поняла, что больше ей нечему его учить. Видимо, почувствовав то же самое, он вернулся к своей гневной тираде.
– Быть таким молодым внешне так разочаровывающе, – продолжил мальчик. – Ты должна понять. Взрослые полагают, что раз ты выглядишь ребенком, то и интересы у тебя детские, или, что еще хуже, тебя надо защищать как ребенка. Отец запрещал мне учиться управлять ковром. Только после долгих уговоров он разрешил мне полетать с тобой.
– Ну, взрослые хороши в установке правил, но, думаю, они это делают, чтобы уберечь детей, – предположила Сабрина.
Пиноккио нахмурился.
– А я не совсем ребенок. Мне почти двести пятьдесят лет. По крайней мере, мозгу точно! И интересы у меня взрослые. У меня страсть к искусству и музыке, культуре и политике. Помимо этого дурацкого, детского тела во всем остальном я взрослый!