Разумеется, будучи ученым, я знаю, что это не так. Природа есть природа, и то, о чем автор рассказывает в конце свитков, является очевидной ложью, которая способна лишь подорвать основы нашего общества. Вот почему я согласен с тем, что мой перевод следует запретить и допускать к нему только немногих посвященных, тех, кто не подпадет под влияние его финального послания.
Однако, несмотря на жесткие ограничения, до меня начали доходить абсурдные слухи, связанные с требованием к читателю оставлять на каждом томе перевода отпечаток своего пальца. В определенных кругах шепчутся, что кое-кто из пометивших каждый из пяти текстов отпечатками пальцев и перевязавших свитки шелковой лентой, оказался под воздействием древней магии, пробравшейся в мой перевод.
Я полагаю, что вина за эти глупые россказни лежит на университетском издательстве, выпустившем серию данных текстов. Необходимость помечать каждый из пяти томов отпечатком разных пальцев правой руки только множит нелепые разговоры и слухи. Подобное требование со стороны издателя, в особенности когда в книгах идет речь о могущественной магии, которая могла быть сотворена рукой ведьмы, говорит о его недобросовестном отношении к работе.
И хотя мне льстит, что моему труду приписывают такую силу, я не могу не испытывать потрясения и изумления перед предположением, столь лишенным здравого смысла.
Так что, возможно, я слишком сурово сужу своего прославленного коллегу. Может быть, он прав, и стоит предостеречь потенциального читателя свитков о том, что они собой представляют.
Поэтому позвольте мне повторить финальные слова Джир'роба Сордана из предисловия к первому тексту:
И постоянно помните — и во сне, и когда вы бодрствуете…
Что автор — лжец.
Объявленная ревом дракона и рожденная в вихре льда и пламени, так началась война
В открытое окно моей комнаты с улицы врывается треньканье лиры и звонкий голос менестреля. Здесь, в городе Гелфе, самый разгар Карнавала летнего солнцестояния. Когда невыносимая дневная жара уступает место душному вечеру, горожане собираются на площади на Пир Дракона, чтобы предаться веселью и отметить праздник.
Однако их радостные голоса лишь заставляют меня хмуриться. Неужели эти глупцы все забыли! Даже сейчас, когда я сижу перед листом бумаги с пером в руке и готовлюсь продолжить историю ведьмы, я слышу крики умирающих и кровожадный рев драконов, которые заглушают музыку и веселье за моим окном.
За прошедшие века истинный смысл и причина этого праздника давно утеряны. Первый карнавал был не слишком радостным, ведь его устроили, дабы подбодрить тех немногих, кому посчастливилось остаться в живых после Войны островов, чтобы они могли залечить телесные и душевные раны, нанесенные оружием и предательством. Люди, веселящиеся на улицах, уже забыли, что означают ритуал обмена фальшивыми драконьими зубами и воздушные шарики, выкрашенные в цвет драгоценных черных жемчужин. Когда-то они указывали на связь между…
Ах… но я забегаю вперед. Прошло столько веков, в голове у меня роятся бесчисленные воспоминания, нередко заставляющие забыть о течении времени. Я сижу в съемной комнате, в окружении свитков и чернильниц, и мне кажется, будто только вчера Элена стояла на утесе Блистберри и смотрела на окутанное сумерками море и свою армию драконов. Почему так получается, что чем старше становится человек, тем больше начинает ценить свое прошлое? То, от чего я прежде бежал; теперь преследует меня во сне. Неужели именно в этом и заключается проклятие, наложенное ведьмой на мою душу? Жить вечно и вечно мечтать о прошлом?
Я беру перо, макаю его в чернила и молюсь о том, чтобы ее последнее обещание, данное мне, оказалось правдой. И что, рассказав ее историю, я смогу умереть.
Несмотря на то что в городе царит вечерняя прохлада, в моей комнате жарко, ведь я закрыл окно, чтобы не слышать песен и оживленных голосов, доносящихся снизу. Невозможно рассказывать о кровопролитии и предательстве под праздничное пение менестрелей и громкое карнавальное веселье. Эту часть истории Элены Моринстал следует писать с холодным сердцем.
Итак, в то время как на улицах Гелфа начинается Пир Дракона, я прошу вас прислушаться. Вы слышите другую музыку? Как и в большинстве великих симфоний, нежные звуки вступления заглушаются ревом рожков и грохотом барабанов; а ведь это оскорбительно для композитора, потому что именно первые тихие ноты создают основу будущего урагана.