- Это жир, дорогая, - вдруг сказала Итаналон.
- А?
- Тебе холоднее, чем всегда. Я вижу, что ты дрожишь, будто в лихорадке. Ты, вероятно, знаешь, что у большинства людей - коренных жителей Севера - желтая кожа. Желтизна - это жировой слой. Он защищает от холода. А твоя подруга морила голодом это тело, и этот желудок сжался до размеров грецкого ореха. Если бы я была богиней, я бы установила новый стандарт красоты.
Йоми фыркнула:
- Я, может, и похожа на тех чудовищных идолов, которым кое-где поклоняются, но, боюсь, я бы умерла со смеху, слушая молитвы, обращенные к моим изображениям.
- Да, но ты здесь, потому что думаешь, что наш рогатый приятель нашел путь к божественному состоянию. Божественная власть - это способность извлекать порядок из хаоса. Не случайно, как Ветры Перемен, а намеренно. Это способность исправлять зло, изменять умы, создавать и формировать цивилизации - словом, творить.
- И уничтожать, - вставил Кромил, выглядывая из складок шубы Булеана. - Вы боитесь, что Клиттихорн получит силу бога. Большое дело! Были бы вы действительно лучше него, имея такую силу, или просто другими? Сила не наделяет мудростью. Она просто делает обычного человека, который необычно любит силу, способным применять ее при всех его комплексах и проблемах.
- Глас мудрости из преисподней, - сухо прокомментировал Булеан.
- Мы разговариваем с людьми, подобными вам, тысячелетиями, и никто на самом деле не услышал от нас ничего, что не хотел услышать, - парировал побратим.
- Полагаю, демоны и бесы могли бы действовать лучше, имея ту же силу, а также всю их мудрость и высшую цивилизацию, - съязвила Йоми.
- Конечно, нет. Почему, по-твоему, это зовут преисподними? И почему все здесь, проклиная кого-нибудь, посылают к черту? Ты знаешь, что такое ад? Это скука, вот это что. Тоска смертная. Поэтому мы и вынуждены подниматься к вам, чтобы хоть немного повеселиться.
Сэм вздрогнула и оглядела пещеру.
- Что-то не вижу здесь веселья.
- Во всяком случае, кто сказал, что Рогатый будет первым, кто достигнет Первого Ранга? - продолжал побратим, не обращая внимания на ее слова. - Все вселенные, все миры имеют своих богов. Мы сыты богами. Поэтому демоны и не принимают никогда сторону Бога. Все боги - ничтожества. Ну будет одним ничтожеством больше в космосе!
Булеан посмотрел на него, хмуря брови:
- Хотел бы я знать, когда ты просто говоришь циничные гадости, а когда - правду.
- Думаю, быть богом чертовски сложно, - заметила Сэм. - Даже если у вас самые чистые намерения, и сила вас не развратила. Всякий раз, когда я думаю о чем-нибудь, что действительно хотела бы изменить - ненависть, зависть, жадность, ревность, голод, войны, - я не представляю, как этого достичь, если не сделать всех и везде одинаковыми, ну, как Ветер Перемен сделал с Масалуром.
- У меня предчувствие, что масалурское общество будет сложнее, чем ты думаешь, - заметил Булеан. - Хотя, должен признать, оно, вероятно, усложнится, потому что их умы не изменились, и они уже думают иначе, чем те, кто был бы рожден и воспитан такими. Их мозги, а значит, интеллект и способности не одинаковы. Боюсь, ты права. Единственный путь излечить человеческий недуг, даже при божественной силе, это сделать людей нелюдями, подобными либо машинам, либо, возможно, бестелесным существам, как демоны и бесы, кому так скучно, что они поднимаются сюда и часто суют нос не в свое дело, просто чтобы позабавиться. Однако...
- Однако ты хотел бы иметь эту силу, чтобы узнать, - самодовольно закончил Кромил. - Но раз уж ты не можешь иметь ее, ты, конечно же, не хочешь, чтобы ее получил старина Рогач, потому что он ненормальный по-другому, чем ты.
- Довольно, бес! Как бы тебя не отправили домой, и надолго! - резко сказала Йоми. Булеан снова взглянул на Сэм.
- И все-таки ты бы даже не попыталась, будь у тебя такая сила? Если честно?
- Только если бы была вынуждена, - вздохнула она. - Сила без гениальной способности рассчитать все последствия ее применения... ну, тут можно стать либо некой разновидностью развращенного торговца силой, либо слишком осторожным. Я слишком боюсь такой силы, чтобы хотеть ее.
Булеан неловко пошевелился в своих мехах.
- Все-таки головоломка сводит меня с ума. Я всегда мог делать все, что делал Рой, но лишь после того, как он это сделал и сообщил мне, что это возможно. Хорошо, нам нужна Принцесса Бурь, потому что она неподвластна Ветру Перемен. И нам нужен колдун, чтобы справиться с множеством переменных, которые возникнут. И нам нужна сила, много силы. Принцессы Бурь - регуляторы силы, своим существованием они оттягивают Ветры Перемен. Но почему, черт возьми, они все лесбиянки? Если убрать ненормальное сексуальное предпочтение, уходит и магия. Почему?
Он не знал. Однако Сэм удивилась. Она? Маленькая Сэм Бьюэлл? Она защищает свой мир от Ветров Перемен просто потому, что живет там? Это не имело никакого смысла.
Минутку! Эта Принцесса Бурь вовсе не была бессознательным регулятором. Она привела тот Ветер Перемен прямо в деловую часть Масалура срединного. Она заставила его совершать круг за кругом, пока он не накрыл чуть ли не две трети средины. Значит, дело в том, кто мог управлять Ветром Перемен, и управлять намеренно.
Она и сама такое делала, делала с обычными бурями. Но она не могла разговаривать с Вихрем. Бог умел как-то разговаривать с теми силами, так, чтобы они, в свою очередь, создавали или делали то, что он хотел. Это было все равно что дать ум вихрю Ветра Перемен.
Все эти колдуны провели половину жизни, творя магические действа, но не веря в магию. Для них существовали всего лишь законы природы, математика и все такое. Они считали, что в каждом мире рождалась девушка с такой силой просто потому, что был такой регулирующий механизм, а в природе законы хаоса не обязательно имеют смысл, они просто выполняют то, что должны.
- Булеан? - позвала она. - Кто Принцессы Бурь в других мирах, нечеловеческих, не акхарского типа? Кто регуляторы в тех мирах?
- Гм? У них нет их. Или, возможно, вы не должны быть одинаковы физически. Другие миры тоже должны иметь какие-то регуляторы, я думаю. Разве что они не нуждаются в регуляторах так, как нуждаемся мы. Кто знает? Можно только изучать систему, которую навязывает нам хаос. Мы не можем распознать в ней никакого генерального плана.