Глава 1. Призрак в доспехах
14 августа 1579 года. Париж. Полдень.
Жаркие огненные лучи полуденного солнца, разбиваясь и преломляясь в серых водах Сены, освещали площадь, заполненную людьми всех возрастов и сословий. Толпа жаждала удовлетворения одного из своих самых кровожадных желаний, и желание это было смерть.
Эшафот представлял собой деревянный помост, возвышающийся наподобие корабля Френсиса Дрейка в волнах Тихого океана. На борту его главными действующими лицами являлись трое обреченных. И вот в толпе почувствовалось необычайное беспокойство, на площадь вывели осужденных преступников под именами Мишель Артаньян, Висельник Де Муи и Маленький Дьявол, не имеющий не имени ни семьи. Их появление точно по приказу огласилось громкими продолжительными криками, дикими воплями, сравнимыми лишь с рёвом шторма или водопада.
Палач, со спокойствием ожидающий своего часа, взирал на людское море равнодушным взглядом, то и дело незаметно обращая свой взор к балкону дворца.
Этот балкон, занавешенный лазурными ковами с золотыми лилиями, отличался от прочих мест мрачным холодом и гнетущей тишиной.
За предстоящей казнью там наблюдали с немым интересом, и даже солнце не могло смягчить той погребальной атмосферы, что угнездилась по велению Его Величества короля Франции Генриха III Валуа.
Король, облаченный в черный шелковый костюм, бледный до синевы, с темными кругами под глазами и слегка дрожащими губами уставился в пустоту. Его мало занимало происходящее на площади, хотя это и происходило по его собственному сценарию. И многое сейчас решалось от того, как поведут себя висельники, покушавшиеся на жизнь наследного принца Франсуа Де Валуа.
Генрих обладал плохим зрением, от того не мог хорошо рассмотреть ни лиц преступников ни движений палача, потому рядом с ним находились его ближайшие подчиненные, заменяющие ему глаза и уши: Герцог Д'Эпернон, герцог Анн Де Жуаез и его младший брат Анри Дю Бушаж.
-Господа, - едва разжимая посиневшие губы, промолвил король, - что показывает нам палач? Они готовы признаться?
При этих словах, произнесенных так тихо, что никто не мог услышать кроме трех фаворитов, все остальные, присутствующие на балконе пришли в движение.
Екатерина Медичи, сидевшая как привидение всегда в черном, бросила жадный взор сначала на короля, затем на площадь. Она отлично видела, что пока ничего не происходило, и как будто чувствовала замешательство и предсмертные колебания души, исходящие будто волны от трех преступников. Они готовились к чему-то. Но вряд ли к смерти.
Молодая королева Луиза напротив не обратила никакого внимания на слова короля и продолжала со скорбью взирать на площадь, ожидая конца мучениям. Она молилась про себя.
Господ Гизы, всей семьёй присутствующие на балконе, наоборот пришли в некое волнение. Видно было, как вздрогнула госпожа Монпансье. Она стояла за спинами братьев, облаченная в нежно-лимонное платье с вышивками, газовый плащ, накинутый на голову и белую маску, закрывающую лицо от летнего зноя.
Генрих Де Гиз и его брат герцог Де Майен бросили обеспокоенные взгляды на короля и его миньонов, ожидая их ответа.
-Сир, - первым ответил новоиспеченный герцог Жуаез, - я вижу, что эти недостойные преступники готовы к смерти.
-Они не хотят признаться? - голос короля дрогнул.
-Государь, они хотят, - мягко поправил его звучный голос герцога Д'Эпернона с ярко выраженным гасконским акцентом, - но они чего-то ждут. Я ясно это вижу по их лицам.
-Ждут? - взвинчено спросил Генрих, он так сильно обхватил подлокотники кресла, что жилы вздулись на его тонких кистях, - чего же они могут дождаться, ежели я велел перекрыть все входы и выходы из Парижа, чтобы ни одна крыса не могла проникнуть сюда во время казни. Вы ведь выполнили мои указания, Д'Эпернон?
-Так и есть, мой государь, они вряд ли дождутся своего спасения, поэтому вынуждены будут дать признания.
-Государь, - неожиданно вмешался Анри Дю Бушаж, склоняясь к королю.
Генрих радостно взглянул на его юное прекрасное лицо, обрамленное золотистыми кудрями.
-Да, мой мальчик, вы что-то видите важное?
Дю Бушаж слегка замялся, но потом ответил:
-Государь, могу я вас покинуть? Мне нездоровиться от этой удушающей жары и сам вид казни мне неприятен.
Анн Де Жуаез слегка скривился при словах брата, но промолчал. На лице короля добродушие тут же сменилось разочарованием.
-Вам неприятно? Вы думаете, мне что ли приятно здесь находиться?
-Государь, прошу вас, - упрямо повторил Дю Бушаж, кончики его губ страдальчески опустились.
-Ваше Величество, отпустите его, - капризным тоном протянул Жуаез.