Основных промахов насчитывалось три. Первый и главный обусловливался неверной стратегической концепцией ведения Всеобщего контрнаступления. Расстановка сил в Тонкинской дельте и диспозиция в январе 1951 года вынуждали Зиапа действовать “на внешней операционной линии”. Говоря понятым гражданским людям языком, перед силами Вьетминя находилась повернутая внутрь “лошадиная подкова” оборонительной линии французов, которые действовали “на внутренней операционной линии”. Открытая сторона этой “подковы” была замкнута береговой линией. Существует набор простых правил, которым надлежит следовать командующему, если он хочет, чтобы его армия успешно действовала, находясь как с внешней, так и с внутренней стороны операционной линии. Прежде всего, тому, кто находится с внешней стороны, желательно (хотя и не обязательно) располагать численным преимуществом над противником, находящимся с внутренней стороны. Находящемуся “снаружи” необходимо добиться четкой координации и взаимосвязи между отдельными атакующими частями. Естественно, нужно, чтобы ими руководили опытные и одаренные командиры, поскольку какие-то решения им придется принимать на местах без оглядки на начальство, то есть импровизировать. Сверх всего прочего, полководцу, которому досталась внешняя часть рубежа, необходимо лишить своего противника возможности перемещать части по внутренней территории “подковы”, чтобы они не могли в нужный момент прибыть к месту прорыва атакующих. Находящийся снаружи командующий должен для этого наступать одновременно со всех сторон, чтобы неприятель не мог снять подразделение со спокойного участка и перебросить туда, где для обороны складывается угрожающее положение. Тут нужно заметить, что Зиап имел другое, нетрадиционное средство затруднить перемещение французских подкреплений по периметру обороны – а именно партизан Вьетминя и части Региональных сил, действовавшие за спиной у противника, внутри самой “подковы”.
Теоретически, чтобы добиться успеха, Зиапу следовало атаковать неприятеля одновременно всеми пятью дивизиями с внешней стороны периметра, в то время как партизанам и прочим подразделениям (включая и части Главных сил), находившимся с внутренней стороны операционной линии, было необходимо оказывать им помощь, нанося удары по неприятелю с тыла. Почему же Зиапа не привлек такой путь? Все дело было во времени – в нехватке времени, – о чем, кстати, и предупреждал товарищей Хо в декабре 1950-го. Надлежало как можно быстрее воспользоваться плодами побед в районе трассы № 4.
Возникает, естественно, следующий вопрос: сколько времени потребовалось бы, чтобы начать наступление силами всех пяти дивизий? Чтобы ответить на него, надо проанализировать фактор, сковывавший действия войск Вьетминя, – систему организации тыла. Мы можем сделать вывод: для подготовки атаки на Винь-Ен Зиапу понадобилось два месяца, отделявших начало этого наступления от предшествующего триумфа коммунистов у трассы № 4. Между сражением у Винь-Ена и операцией против Мао-Ке прошло два с половиной месяца и еще столько же от Мао-Ке до атаки французских позиций на реке Дай. Таким образом, получается, что на подготовку тыловых районов для наступления силами одной дивизии уходил примерно месяц. Итак, одновременный удар всеми пятью дивизиями мог быть нанесен никак не раньше середины апреля или первых чисел мая. В таких условиях Зиапу пришлось бы, вероятно, отправить в бой самую удаленную 320-ю дивизию при минимальной тыловой поддержке. Если бы Зиап решил ждать до середины апреля и даже до начала мая, он не только рисковал уступить инициативу де Латтру, но также и имел все шансы на то, что его наступление утопит в грязи юго-западный муссон. Конечно, Зиап мог потерять разом очень многое, однако на войне великая дерзость часто приводит к великим победам.
Могло ли оказаться успешным наступление одновременно пятью дивизиями? Возможно. В конце концов, сражения при Винь-Ене, Мао-Ке и на реке Дай развивались очень похожим образом. Атаки регулярных воинских частей, скоординированные с действиями партизан в тылу у французов, вполне могли привести к желаемому результату. В последнем случае коммунистическим отрядам, действовавшим с внутренней стороны операционной линии, очень помешали католики, однако там, где население испытывало больше симпатий к Вьетминю и его представителям – на западе и на севере дельты, – подобные препятствия не сорвали бы намерений партизан. Конечно, одновременная атака всеми силами, пусть и отложенная на несколько месяцев, имела больше шансов на успех, чем отдельные удары Зиапа. Избранный же им подход, выразившийся в проведении трех последовательных атак, сыграл на руку де Латтру, так как позволил французам поочередно перебрасывать подкрепления в подвергшиеся нападению районы.
Но наиболее пагубным для Зиапа оказался даже не фактор времени, а недооценка противника – характерная “болезнь”, приступы которой в период индокитайских войн то и дело охватывали командующих силами обеих сторон. Зиап считал, что поражение на шоссе № 4 сильно поколебало боевой дух французов и ему будет достаточно нанести еще один удар, даже не в полную силу, чтобы сломить их сопротивление. Он не принял в расчет также личность генерала де Латтра, энергия и магнетизм которого сумели в короткий срок вернуть боеспособность деморализованным французским частям.
Вторым серьезнейшим просчетом Зиапа в 1951-м стала недооценка возможностей французских ВВС и флота. В каждой из трех наступательных операциях Вьетминя эти виды вооруженных сил обращали возможную победу коммунистов в кровавое поражение. Авиация французов, эффективно используя напалм, расстроила массированные атаки вьетминьцев на Винь-Ен. Корабельная артиллерия эсминцев смешала все карты стратегов Вьетминя при Мао-Ке, а дииассо нанесли коммунистам удар в спину и перерезали их линии снабжения во время кампании на реке Дай. Во всех случаях Зиапа явно заставали врасплох. Он даже не пытался принять какие-то встречные меры, причем как пассивные (маскировка, отвод войск за пределы зоны досягаемости вражеского огня), так и активные (стрельба из зенитных пулеметов по самолетам, ответный артиллерийский огонь по эсминцам или применение пушек и базук против дииассо). Аналитики склонны относить промахи Зиапа на счет его неопытности, незнания того, как работают авиация и флот. Мол, у него самого не было ни самолетов, ни боевых кораблей, и он просто не знал, как можно использовать возможности этих видов оружия. Однако подобный фундаментальный просчет Зиапа нельзя списывать только на неопытность. Во всяком случае, он и раньше мог убедиться в эффективности вражеской авиации – ведь еще в 1947 году французские парашютисты, сброшенные с самолетов, едва не захватили его в плен, а в мае 1950-го такой же десант лишил его победы в Донг-Ке. Надо отметить, что аналогичную ошибку Зиап будет делать и значительно позднее, уже во время войны с американцами.
Третьей крупной ошибкой Зиапа во время Всеобщего контрнаступления 1951 года с полным правом может считаться неуклюжее развертывание войск на поле битвы. Во всех трех кампаниях вьетнамский главнокомандующий продемонстрировал неумение организовать четкое взаимодействие своих соединений, негибкость и нерешительность. При Винь-Ене 16 января, когда 308-я дивизия решительно атаковала противника, 312-я бездействовала. 17 января, когда 312-я дивизия наконец устремилась вперед, 308-я, напротив, уже совершенно выдохлась, понесла большие потери и не могла поддержать товарищей. Оставление удобных для обороны позиций на высотах перед Винь-Енем, а затем попытка вернуть их, после того как французы успели закрепиться там, есть знак либо нерешительности, либо неспособности быстро оценивать обстановку и, соответственно, верно реагировать. При Мао-Ке Зиап, имея под рукой две свежие дивизии (308-ю и 312-ю), не смог воспользоваться промедлением де Латтра, с запозданием пославшего подкрепления защитникам оборонительного рубежа. Когда 26 марта огонь корабельной артиллерии французов рассеял готовые броситься на врага вьетминьские части, Зиап отреагировал на ситуацию медленно и негибко: он отложил атаку, хотя и располагал большими незадействованными резервами.