По соображениям безопасности количество протокольных мероприятий тогда было сведено к минимуму. Однако ежегодные приемы по случаю своих национальных праздников посольства старались проводить регулярно, как и в мирное время. Для этой цели обычно арендовали у местного МИДа более просторный зал Дипломатического клуба.
Накануне китайского приема из Москвы пришел ответ на запрос относительно нашего участия в нем. По тем временам он не был для нас неожиданным. Предписывалось направить на него второе лицо посольства и в случае прямых выпадов с китайской стороны в адрес СССР в знак протеста уйти с приема. Вызвавший меня советник Х. Передал указание посла сопровождать его на это мероприятие в качестве переводчика с вьетнамского языка.
На прием мы пришли одними из первых. С напряженными лицами обошли еще полупустой зал. Внимательно вчитывался в развешенные по стенам транспаранты и лозунги, переводя их содержание на ухо советнику. Ничего неожиданного в них не нашли: привычными клише они клеймили современных ревизионистов, которые обвинялись в пособничестве мировому империализму и т.п. Не обнаружив упоминания нашей страны, решили остаться и дождаться речи китайского посла.
Шло время, уже в который раз начинались и заканчивались знакомые китайские мелодии, а начало приема все затягивалось. Ожидали главных гостей. Наконец, с заметным опозданием (ни разу прежде, вьетнамская сторона не позволяли себе выказывать столь явно неуважение к своему главному союзнику и донору) в зал вошли и встали по ранжиру за длинным столом для почетных гостей вьетнамские партийные и государственные руководители.
К установленной впритык к главному столу трибуне подошел и приготовился читать речь посол Китая, за ним у микрофона встал знакомый мне переводчик посольства с вьетнамского языка. Чтобы лучше расслышать, мы с советником продвинулись поближе в первый ряд стоящих напротив главного стола приглашенных на прием.
Обратившись к гостям на китайском, посол сделал паузу, и в дело вступил переводчик, начавший зачитывать по абзацам заготовленное. Напряженно вслушиваясь в его беглую речь, старался не пропустить самое важное… Начав с оценки международного положения, посол сразу же перешел к трафаретным нападкам на современных ревизионистов и вдруг – "Неужели ослышался ?!" – заклеймил советских ревизионистов, обвинив их в попытках навязать свою волю странам третьего мира и добавив что-то еще в том же духе. Помня о полученных инструкциях, я наклонился к советнику Х. и перевел ему услышанное, добавив от себя "Ну что, пошли?". "Пошли!", – после минутного, как мне показалось, колебания отреагировал он. Под напряженные взгляды собравшихся мы направились к выходу. Предстояло пройти через весь зал вдоль главного стола по узкому проходу, отделяющему его от основной группы гостей. Мельком скользнул по знакомым лицам высоких вьетнамских гостей – они оставались по-восточному непроницаемыми.
Не успели мы выйти из зала в примыкающую к нему комнату, в непогоду служившую гардеробной, как услышал за собой нетерпеливые голоса. Обернувшись, вздрогнул от неожиданности. За моей спиной стояла большая группа дипломатов. Вслед за нами прием покинули дипломаты всех, за исключением Румынии, восточноевропейских социалистических стран, а также, насколько запомнил, Монголии.
Обступив меня плотным кольцом, они наперебой повторяли один и тот же вопрос : "Что он сказал?".
Оказалось, среди них на приеме не оказалось никого из владеющих вьетнамским. (Большинство в дипкорпусе обходилось французским и английским языками, а немногочисленные владеющие вьетнамским дипломаты, проходивших в прошлом языковую практику в Ханойском университете, на тот момент по завершении командировок вернулись домой или находились в отпуске). " Советские ревизионисты …",- повторял я в ответ всё менее уверенно запомнившуюся фразу. Некоторые записывали. Все быстро разошлись, торопясь поскорее "отписаться" в свои столицы. Вышли на улицу с советником Х. "Доложите послу, он ждет у себя в кабинете", – сказал он прощаясь, оставив меня наедине со своими раздумьями. Повторяя про себя заветную фразу, которую предстояло донести до посла, незаметно оказался у ворот посольства, расположенного неподалеку в том же квартале. Увидел свет в его кабинете на втором этаже, наверно, единственный горевший во всем здании в столь позднее время.
"Напишите, что было сказано в речи и о лозунгах в зале. В Москву сообщу я сам", – выслушав меня и не отрывая головы от кипы бумаг на рабочем столе, коротко бросил он. Выполнив поручение, передал исписанный листок послу. "Вы свободны", – только и сказал он, прощаясь, в обычной для себя сдержанной манере.
Надо здесь пояснить, что несмотря на некоторую суховатость тона в отношениях с подчиненными, приобретенную, наверное, за долгие годы аппаратной карьеры в ЦК КПСС, Илья Сергеевич Щербаков, переведенный три года назад на посольскую должность из Пекина, где он недолго проработал в должности советника- посланника, пользовался неизменным уважением у молодых дипломатов. Не в последнюю очередь за его отеческое понимание и заботу о наших нуждах. Видимо, со скидкой на военное время и наше без семейное положение, он нередко прощал нам мелкие шалости и не очень серьезные отступления от дисциплины , при этом ценя и поощряя за успешную работу. Трудоголик и аскет в быту, он был полностью лишен комчванства, что нас подкупало и отличало его от некоторых других известных нам начальников столь высокого ранга.
Практически безвыездно проведя в Ханое на этом посту целых десять лет, большую часть из них в условиях воздушных налетов, он позволял себе лишь одно увлечение. Раз в неделю по воскресениям, когда наступала короткая пауза в воздушных налетах, не взирая на погоду, рано утром он выезжал с водителем на озеро Хо Тэй (Западное озеро), расположенное практически в центре города и рыбачил там до обеда с удочкой. Нарушить этот незыблемый распорядок или ускорить его возвращение в посольство мог только воздушный налет. (На протяжении всех долгих военных лет это хобби посла оставалось головной болью для сотрудников посольства, отвечающих за обеспечение его безопасности. Не в силах запретить послу поездки на озеро, часы его отсутствия за пределами посольства они проводили на рабочем месте в тревожном ожидании).
По невероятному стечению обстоятельств в то самое озеро Хо Тэй 26 октября 1967 года (это произошло в четверг, когда посла на рыбалке не было) угодил выбросившийся с парашютом из подбитого самолета лейтенант американских ВВС, ныне сенатор и бывший кандидат в президенты США от Республиканской партии Джон Маккейн. Вылетевший в тот день с авианосца бомбить теплоэлектростанцию в центре Ханоя он был сбит советской ракетой. Этот случай наделал тогда много шума: к месту приводнения американского летчика сбежалось множество народа, и только благодаря вмешательству военных (они первыми добрались до места и захватили пленного) удалось предотвратить самосуд.
Здесь стоит сказать, что в ходе воздушной войны против ДРВ американцы широко использовали вьетнамскую территорию как полигон для испытания новейших образцов военной техники и вооружений. Сбитые над Вьетнамом самолеты, только что поступившие на вооружение армии США, их ракетно-бомбовое вооружение не могли не стать объектом повышенного внимания со стороны не только местных, но и иностранных военных специалистов. Среди них наибольшей активностью (и возможностью) отличались китайские и советские*.
*Надо сказать, что наш великий восточный сосед уже тогда проявлял особый интерес к новым ракетным и иным военным технологиям. С этим связывали наши военные специалисты участившиеся случаи пропаж из контейнеров во время перевозки по китайской территории поставляемых Вьетнаму советских ракет ПВО. (После блокады 7-м американским флотом морских портов ДРВ транспортировка советской военной техники и оборудования осуществлялась по железной дороге через Китай).
Скупые подробности работы наших военно-технических специалистов нам, молодым дипломатам, непосвященным в эту закрытую тогда область, становились известными из…песен и общения с их авторами – нашими сверстниками, которых мы между собой называли охотниками за трофеями. В те годы среди молодой части советской колонии (это общеупотребительное тогда в обиходе выражение теперь приобрело негативный оттенок) были очень популярными песни на военную тему.