После всех мероприятий нас отпустили домой, предупредив о том, что нам сообщат о времени прибытия в Москву для отъезда во Вьетнам. По возвращении в полк мы с капитаном Великановым активно включились в летную работу. При выполнении полетов по учению, которое проводилось в то время в полку, случилось непредвиденное: во время взлета с бомбовой нагрузкой с грунта на самолете Великанова была повреждена левая стойка шасси в результате чего во время посадки летчик получил травму и был списан с летной работы. Так наша группа, планируемая в командировку, потеряла одного летчика, еще не доехав до Вьетнама.
Через несколько дней нас вызвали в Москву. Вместе с нами прибыли и наши жены, чтобы проводить нас в дальний путь.
Перед самым отъездом необходимо было выполнить несколько мероприятий: сдать партийный билет в ЦК КПСС, оформить финансовые дела и получить обмундирование.
Количество выданного обмундирования, на мой взгляд, хватило бы года на три. Наволочка для матраса была набита под завязку. Возникла проблема, что брать с собой. Особенно я был озабочен тем, что делать с резиновыми сапогами – брать их или не брать? С одной стороны, если их взять, то это будет занято пол чемодана. С другой стороны, точила мысль – ведь не зря же их дают, значит, они там зачем-то нужны. И тут я увидел группу офицеров, которые прибыли вчера из Вьетнама. Я подошел к одному из них и, не теряя времени, прямо спросил: "Скажите, а нужны ли там резиновые сапоги?". "Что вы, – сказал он, – там без них никак нельзя, обязательно берите".
К счастью в этой группе оказался мой предшественник, которого я должен сменить. Меня свели с ним офицеры управления Генштаба, выделив нам отдельную комнату для беседы. Он ознакомил меня с военно- политической обстановкой в стране, с положением дел в авиационном полку, а также указал на что нужно обратить внимание.
О своих обязанностях я примерно догадывался исходя из названия своей должности. А она, примерно, называлась так – старший группы Советских авиационных специалистов в ИАП ВВС ВНА – специалист при командире ИАП – летчик – инструктор. Значит, соответственно я обязан буду осуществлять руководство своей группой, помогать командиру полка по повышению уровня боевой подготовки полка и практически обучать летный состав технике пилотирования и боевому применению на самолете МиГ-21. А с методами работы в боевых условиях Вьетнама меня ознакомил мой предшественник. Я поблагодарил его за деловую беседу, а в конце задал ему банальный вопрос: "А сапоги резиновые нужно брать с собой?". "Сапоги там не нужны " – ответил мой собеседник. "Но один товарищ сказал мне, что обязательно нужно брать сапоги" – допытывался я. И тогда он мне разъяснил, что я видно обратился к товарищу из ЗРВ, потому что они им действительно нужны. После каждого боевого пуска ракет им приходится часто менять позицию в условиях джунглей. Поэтому им действительно там нужна такая обувь. Таким образом, проблема с резиновыми сапогами была решена.
Через пару дней нашу группу, состоящую из 24-26 человек увозили в аэропорт. Группа в основном состояла из офицеров ЗРВ, а нас авиаторов было всего двое. С нами вместе возвращался из отпуска заместитель старшего группы СВС по политчасти полковник Поливайко Евгений Иванович.
Расставание было грустным. Плакали наши жены, родственники. Мужчины, как могли, успокаивали их и у каждого из нас было муторно на душе и, как мне кажется, желание, чтобы быстрее кончалось время этого тяжелого расставания и автобус отъезжал в аэропорт.
В то время из Москвы до Пекина выполнялся всего один рейс. При этом один день рейс выполнял китайский экипаж на своем самолете, а в следующий день полет выполнял наш экипаж.
Нам повезло – мы улетали на самолете аэрофлота Ту-104 с нашим экипажем. С двумя промежуточными посадками мы добрались до Пекина. В то время отношения между СССР и Китаем были испорчены. В Китае бушевала культурная революция. После приземления прямо в самолете китайские пограничники начали проводить паспортный контроль. Офицер наряда на ломанном русском языке спросил: "Куда мы летим и кто мы такие?". На что старший нашей группы ответил, что мы летим во Вьетнам и являемся специалистами. "Что за специалисты?" поинтересовался офицер. "Мы специалисты по электричеству" – ответил старший и жестом рук изобразил процесс вворачивания электрической лампочки в патрон. Офицер кивнул головой, в знак того что он все понял, и пригласил нас к выходу из самолета. Спускаясь по трапу, мы услышали известную у нас и в Китае песню "Москва-Пекин". Во всю мощь громкоговорителей гремел припев:
"Сталин и Мао слушают нас….". Один куплет исполнялся на русском, другой на китайском языках. Мы сразу поняли, что песня исполнялась исключительно для пассажиров нашего самолета. В здании аэровокзала концерт повторился, но уже, как говорят вживую: большой хор, состоящий, из взрослых, стариков и детей пели популярные когда то как у нас, так и в Китае песни.
После заполнения деклараций нас пригласили для посадки в самолет, следовавший по маршруту Пекин-Гуанчжоу (Кантон). Это был самолет Ил- 18 и основными пассажирами была наша группа. После взлета и набора заданной высоты две стюардессы начали нам читать цитаты Мао Дзе-Дуна на английском языке и танцевать ритуальные танцы, посвященные своему вождю.
В Гуанчжоу мы засели на двое суток. Администрация аэропорта объясняла это отсутствием летной погоды во Вьетнаме. Нас поселили в гостиницу, в которой необходимо было платить как за проживание, так и за питание в ресторане из тех 25 юаней, которые выдали нам в Москве. А если учесть , что некоторые товарищи уже потратили часть денег еще в Пекине, то можно было считать, что на вторые сутки деньги у многих были на исходе. Посоветоваться, как нам быть дальше было не с кем – консульства в Гуанчжоу не было. Решили позвонить в наше посольство в Пекин. Старший пошел звонить, а мы стали ждать результата переговоров. А результат был такой – в посольстве посоветовали никаких бумаг не подписывать ни в гостинице ни в ресторане, а на прощание сказали: "Держитесь товарищи!".
А через 10 минут китайцы принесли счет на 25 юаней за переговоры. Выход был один – это выложить всем деньги у кого сколько осталось, расплатиться за все, и ожидать время отлета в зале ожидания аэропорта.
Администрация аэропорта, видно поняв затруднительное наше финансовое положение, решила, что держать нас в аэропорту больше нет смысла, дала добро на вылет во Вьетнам. Нас усадили на поршневой двухмоторный самолет Ил-14 и мы вылетели во Вьетнам. В полете нас обслуживали высокий плечистый молодой стюард и маленькая симпатичная стюардесса. Они также начали читать цитатник Мао Дзе-Дуна, а мы стали от усталости дремать. И вдруг они прекратили чтение и стюард на чисто русском языке сказал: "Давайте споем песню "Подмосковные вечера". И они вдвоем красивыми голосами запели эту песню, а мы все встрепенулись и дружно хором подхватили ее. Так до самой посадки во Вьетнамском аэропорту Залам мы пели русские песни.
Еще на рулении самолета через иллюминатор я увидел толпу встречающих и среди них я узнал генерала Анциферова Евгения Николаевича. Он выделялся высоким ростом и стройностью. На голове был одет пробковый шлем, в руке держал веер, которым обмахивался от нестерпимой жары. Мы поняли, что он приехал встречать нас, чему я очень обрадовался, так как смогу сразу передать ему весточку и посылку от его семьи. После встречи он привез меня в штаб руководства СВС, который находился тогда при нашем посольстве. Там в беседе со мной он вначале поинтересовался, как идут дела в частях дивизии, которой он командовал, а затем ознакомил меня с военно-политической обстановкой во Вьетнаме и состоянием ВВС ВНА. В конце беседы дал рекомендации, на что нужно обратить внимание в работе. Он заострил внимание на повышение летно-тактической подготовки и боевой выучки летного состава полка, на усиление контроля за подготовкой к полетам авиационной техники и вооружения и на другие вопросы.
На следующий день я был представлен венному атташе посольства, а позже я встретился и с его заместителем Шпортом И.П. – летчиком по профессии. А через день генерал Анциферов Е.Н. повез представлять меня личному составу группы на аэродром Ной-Бай.