– Так ты не посылал отца Свитреда? – Полено треснуло в огне, и горящий уголек упал на тростниковую подстилку. Я затоптал его сапогом.
– Разумеется, нет! Он здесь. – Этельстан махнул рукой, указывая на противоположную сторону зала, где стоял и с подозрением смотрел на меня высокий человек с суровым лицом. – Я просил архиепископа Ательма назначить его епископом Сестера.
– И ты не высылал его из города?
– Ясное дело, нет! Нужды не было.
Я посмотрел на Финана, тот пожал плечами. Налетел порыв ветра, загнавший дым обратно в большой зал, бывший некогда частью резиденции римского коменданта. Крышу сделали из крепкого бруса, покрытого черепицей. Многие черепицы сохранились, хотя саксы прорубили в кровле дыру для выхода дыма. Через нее падали снежинки – кружились среди закопченных балок, а некоторые оказывались достаточно живучими, чтобы умереть на столе, среди еды.
– Так, значит, ты не просил моей помощи? – допытывался я у Этельстана.
– Ну сколько мне еще повторять? – Он подвинул ко мне кувшин с вином. – И еще: если бы я нуждался в помощи, то зачем посылать за тобой, если армия моего отца гораздо ближе? Да ты все равно не стал бы мне помогать!
– Это почему это не стал? – рыкнул я. – Я дал клятву защищать тебя.
– Но междоусобица в Мерсии ведь на руку Нортумбрии, не так ли?
– Так. – Я угрюмо кивнул.
– Потому что пока мы, мерсийцы, бьем друг друга, – продолжил Этельстан, – мы не можем воевать с вами.
– А ты хочешь воевать с нами, лорд принц? – поинтересовался Финан.
Этельстан улыбнулся:
– Ну конечно хочу. Нортумбрией правит язычник, норманн…
– Мой зять, – резко перебил я его.
– …и такова судьба саксов – быть единым народом, под властью одного короля и одного Бога, – продолжил Этельстан, не обратив внимания на мои слова.
– Вашего бога, – буркнул я.
– Другого нет, – мягко возразил он.
Все сказанное им имело смысл, если не считать вздора про единственного бога. И этот смысл говорил, что мне без какой-либо пользы пришлось тащиться через всю Британию.
– Мне стоило оставить тебя гнить тут, – проворчал я.
– Но ты ведь не оставил.
– Твой дед всегда говорил, что я дурак.
– Мой дед был прав во многих вещах, – с улыбкой сказал Этельстан. Его дедом был король Альфред.
Я встал, подошел к двери, открыл ее настежь и принялся всматриваться в мерцание огней за восточной стеной. Большей частью оно доносилось из лагеря, где люди Кинлэфа укрывались от снега, косо летевшего с севера. На парапетах горели жаровни, закутанные в плащи копейщики наблюдали за притаившимся врагом. В свете двух ярких факелов, горящих прямо за большими дверями, было хорошо видно, как снег укутывает стену здания.
Итак, брат Осрик лгал. Мы захватили его с собой на юг, но я так устал от бесконечных жалоб на холод и стертую седлом задницу, что мы оставили монаха в Мамесестере, где, как он сказал, церковь обещала его приютить. Лучше бы я убил ублюдка. Я поежился, ощутив внезапно, как холодна ночь.
– Рорик! – крикнул я, повернувшись обратно к залу. – Принеси мой плащ!
Брат Осрик солгал. Монах говорил, что у Этельстана меньше сотни воинов, а на самом деле у него вдвое больше. Этого все-таки мало для обороны такой крепости, как Сестер, но вполне достаточно, чтобы отразить робкие приступы Кинлэфа. Брат Осрик говорил, что гарнизон умирает от голода, а на самом деле кладовые наполовину полны после последнего урожая. Его ложь привела меня в Сестер. Но ради чего?
– Господин, твой плащ, – послышался насмешливый голос.
Я повернулся и увидел, что Этельстан сам принес мне тяжелый меховой плащ. И тоже утеплился. Принц кивком велел одному из часовых закрыть за нами дверь, потом встал рядом со мной и смотрел, как падает мягкий снег.
– Я не посылал за тобой, – сказал он, набрасывая плащ мне на плечи. – Но спасибо, что ты пришел.
– Тогда кто послал монаха? – спросил я.
– Может быть, никто.
– Никто?
Этельстан пожал плечами:
– Возможно, монах услышал про осаду, решил привести подмогу, но, зная, что ты не поверишь ему, изобрел историю про отца Свитреда.
– Ему бы не хватило ума. – Я покачал головой. – И он был напуган.
– Ты вселяешь страх во многих христиан, – сухо заметил принц.
Я смотрел, как снежинки кружат у угла дома напротив.
– Мне нужно съездить в Хвит, – решил я.