– Вниз! – скомандовал принц своим воинам и вместе с ними спрыгнул на арену.
– Приведите валлийца! – приказал я Осви и Фолькбальду.
Фолькбальд приземлился неудачно и захромал, спеша за Осви. Высота была изрядная, и я остался наверху и наблюдал за схваткой, обещавшей быть ожесточенной, но короткой. Пол арены некогда покрывал мелкий песок, который превратился теперь в месиво из конского навоза, грязи и снега. Интересно, сколько крови впиталось в него за все эти годы? Теперь крови еще прибавится. Шестьдесят человек Этельстана образовали «стену щитов» в две шеренги глубиной, двинувшуюся на перепуганных мятежников. Сам Этельстан, по-прежнему без шлема, находился в переднем ряду. Воины пинками отшвыривали с дороги опустившихся на колени, пощадив до поры их жизнь, а затем строй врубился в охваченную паникой массу, сгрудившуюся у входа. Эти мятежники не успели собрать собственную «стену щитов», и теперь им устроили бойню, как всегда бывает в битве между боевым порядком и беспорядочной толпой. Я видел, как колют копья, слышал крики, смотрел, как падают люди. В толпу затесались женщины, и две из них скрючились у стены, закрыв головы руками. Еще одна прижимала к груди младенца. Лошади без всадников в испуге галопом носились по свободному пространству арены, где прокладывал себе путь Осви. Он отбросил в сторону щит и сжимал в правой руке обнаженный меч. Левой же тащил упирающегося Кадваллона. Какой-то повстанец попытался остановить его, нанеся колющий удар мечом в живот, но мало кто мог сравниться проворством с Осви. Он отпустил валлийца, отклонился в сторону, так что меч пролетел на расстоянии пальца от его пояса, потом атаковал сам. Осви достал до кисти противника и потянул клинок на себя. Меч у врага выпал, Осви наклонился, поднял оружие и сунул Кадваллону, а сам нанес удар, вспоров неприятелю щеку. Мятежник отпрянул, из наполовину отрубленной руки и раны на лице хлестала кровь. Осви снова потянул Кадваллона за собой. Теперь к ним подоспел Фолькбальд. Его исполинской фигуры и угрозы тяжелой боевой секиры оказалось достаточно, чтобы отпугнуть других желающих чинить им помехи.
Враг был разбит. Повстанцев выдавили из туннеля, а это означало, что Финан со своими людьми наступает. Все больше воинов Кинлэфа опускались на колени. Их отпихивали с дороги, приказывали бросить оружие и ждать в середине арены. На ней уже валялось достаточно трупов, чтобы задержать продвижение Этельстана. «Стена щитов» останавливалась перед кучами тел, и один из всадников, выскочив из входной арки, развернул коня и помчался прямо на самого принца. Лошадь его споткнулась о мертвеца, приняла в сторону; на щит всадника обрушилась секира на длинной рукоятке, два копья уткнулись в грудь коню, отчего тот заржал и вздыбился, наездник пал наземь, и его добили. Конь тоже повалился, продолжая пронзительно ржать и бить копытами, пока один из воинов не подошел и не рубанул его секирой по голове.
– Отче, ты, должно быть, счастлив, – обратился я к отцу Бледоду, стоявшему рядом со мной.
– Оттого что Кадваллон спасен, господин? Да, я счастлив.
– Нет, оттого что саксы убивают саксов.
Он удивленно посмотрел на меня, потом криво усмехнулся.
– За это я тоже благодарен господу, – согласился он.
– Первый убитый мной в бою человек был валлийцем, – сообщил я ему, стерев с его лица улыбку. – И второй. И третий. И четвертый.
– И все-таки, господин, ты сразил больше саксов, чем валлийцев, – заявил он. – По крайней мере, мне так сказали.
– И не соврали. – Я присел на каменную скамью. Кадваллон, под охраной Осви и Фолькбальда, находился под нами, укрывшись у внутренней стены арены. Тем временем люди Кинлэфа сдавались в плен, безропотно отдавая воинам Этельстана оружие. Сам Кинлэф все еще сидел на коне и держал меч и щит. Его зажали между «стеной щитов» Финана и отрядом Этельстана. Солнечный луч разорвал пелену свинцовых облаков, отбрасывая длинные тени на залитую кровью площадку.
– Как я слышал, на этой арене убивали христиан, – вновь обратился я к Бледоду.
– Господин, их убивали римляне?
– Так мне рассказывали.
– Но в конце концов римляне, хвала Богу, стали христианами.
Я фыркнул. Мне хотелось представить, какой была арена до того, как каменщики из Сестера начали ломать скамьи, извлекая камень для полезных построек. Верхний край арены был весь в зазубринах, как горный хребет.