– Мы разрушаем, – произнес я. – Разве нет?
– Разрушаем? – беспокойно переспросил Бледод.
– Как-то раз я спалил половину этого города. – Мне вспомнились языки пламени, перепрыгивающие с крыши на крышу, густой дым. В тот день каменные стены улиц почернели от копоти. – Представь, каким был этот город, когда здесь жили римляне.
Отец Бледод не ответил. Он наблюдал, как Кинлэфа теснят к центру арены, чтобы заключить в кольцо копейщиков, часть которого состояла из людей Финана, другая – из дружинников Этельстана. Кинлэф повернул коня, как бы ища путь для бегства. На крупе лошади видно было клеймо из букв «К» и «Х»: Кинлэф Харальдсон.
– Белокаменные здания, – продолжал я. – С красными кровлями. Статуи и мрамор. Хотел бы я это увидеть.
– Рим тоже был чудом, – промолвил валлиец.
– Сейчас, как я слышал, он в руинах.
– Господин, все преходяще.
Кинлэф погнал коня к одному краю кольца, но ему навстречу выдвинулись копья, а щиты с грохотом сомкнулись, поэтому беглецу пришлось отвернуть. Он сжимал обнаженный меч. Болтающиеся на левом бедре ножны были из красного сафьяна и отделаны золотыми пластинами. Эти ножны и меч – подарок Этельфлэд, последней правительницы независимой Мерсии. Вскоре, подумалось мне, они перейдут к Этельстану, который наверняка пожертвует их церкви.
– Все преходяще, – согласился я. – Посмотри, каков этот город теперь. Ничего, кроме жердей и соломы, грязи и навоза. Сомневаюсь, что в бытность римлян здесь воняло как из выгребной ямы.
По приказу Этельстана воины сделали шаг вперед. Кольцо сжалось. Кинлэф продолжал поворачивать коня, высматривая несуществующую лазейку для побега.
– Римлянам, господин… – начал Бледод, но осекся.
– Что? – спросил я.
Еще один приказ, и круг снова сжался. Опущенные копья были нацелены на человека и клейменую лошадь. Два десятка воинов Этельстана охраняли пленных, согнав их к одной стороне арены. Смерть обозначила свои границы линией окровавленных тел.
– Господин, римлянам стоило остаться в Британии, – договорил отец Бледод.
– Почему? – поинтересовался я.
Валлиец помялся, потом на лицо его вернулась кривая ухмылка.
– Потому что, когда они ушли, явились сайсы.
– Да, мы пришли, – кивнул я. – Пришли.
Сайсами были мы – мы, саксы. Британия – наш дом не больше, чем она являлась таковым для римлян. Они захватили ее, потом покинули, а мы пришли и взяли.
– И вы нас ненавидите, – сказал я.
– Воистину так, господин. – Бледод продолжал улыбаться, и я поймал себя на мысли, что он мне нравится.
– Но вы ведь и против римлян сражались, так ведь? Их вы тоже ненавидели?
– Господин, мы ненавидим всех, кто крадет нашу землю. Но римляне принесли нам христианство.
– И это был справедливый обмен?
Поп рассмеялся:
– Они ушли! Римляне вернули нам землю, так что благодаря им мы и сохранили нашу страну, и обрели истинную веру.
– А потом пришли мы.
– Потом пришли вы, – согласился он. – Но быть может, вы тоже уйдете?
Настал мой черед смеяться.
– Вот это вряд ли, отче. Извини.
Кинлэф без конца кружил лошадь, явно опасаясь нападения со спины. Щит у него был побелен известью, без всякого рисунка. Окованный серебром шлем поблескивал в лучах зимнего солнца. Его длинные, как у дана, волосы ниспадали на спину. Снова раздался голос Этельстана, и снова кольцо копейщиков сжалось, вынуждая часть воинов из передней шеренги отступить. Копья и щиты надвигались на Кинлэфа.
– И что с нами теперь будет? – поинтересовался Бледод.
– С кем?
– С нами – людьми короля Гриффита.
– Короля Гриффита? – переспросил я.
Королевство его наверняка включало в себя деревню и клок скудной земли с козами, овцами и кучами навоза. Королей в Уэльсе было что блох на собаке, хотя Хивел из Дифеда, которого я знал и ценил, поглощал многие из этих мелких королевств, создавая одно большое. В точности как Уэссекс поглощал теперь Мерсию, а однажды поглотит и Нортумбрию.
– Так он король?
– Его отец был королем прежде него, – ответил Бледод, как бы придавая вес титулу.
– Мне казалось, что в Гвенте правит Артфаэль.
– Это так, господин. Гриффит – король под Артфаэлем.
– Сколько же королей в Гвенте? – с усмешкой спросил я.
– Это загадка, подобная тайне троицы.
Кинлэф ударил вдруг коня шпорами и взмахнул мечом. Пространства у него было мало, но он определенно рассчитывал прорубить себе путь через кольцо врагов. Впрочем, надежда была призрачная и не сбылась. Клинок врезался в щит, и противники в один миг обступили его со всех сторон. Кинлэф пытался снова размахнуться мечом, но кто-то из воинов Этельстана повис у него на руке. Другой взял под уздцы лошадь, а третий схватил мятежника за длинные волосы и потянул. Кинлэф упал, конь его заржал и попятился. Воины раздались в стороны, и я увидел, как Кинлэфа поднимают на ноги. Живого. Пока.