Предисловие. С чего все началось
Когда жизнь катится к черту, зачастую можно вспомнить именно тот момент, в который она ухнула вниз со склона. И черта к которому, собственно, ваше бренное бытие устремилось на всех парах.
Моя прошлая жизнь, безвозвратно утерянная, такая уютная и понятная, что теперь даже сложно поверить в ее реальность. Морщинки в уголках глаз отца, перманентное недовольство вечно ворчащей матери, брат, подпирающий взъерошенным затылком потолки. У нас была дружная семья, в меру интеллигентная, с достаточно прогрессивными нравами, чтобы родители не вынуждали меня поступать в «пед», не смотря на три поколения педагогов до этого. Все мои дни состояли из красок, творческого поиска, приступов вдохновения и попыток придумать что-то нетривиальное для курсовой. Самая страшная и неразрешимая проблема – отсутствие свободного времени на личную жизнь, и попытки сделать темперу в домашних условиях, хотя она неизменно закисала. А еще дико смердящий чесночный клей. И въевшиеся под ногти разноцветные полумесяцы, превращающие любую мысль о маникюре в несбыточную мечту.
Будущее казалось простым и определенным. Мир – добрым и многообещающим.
И вот, вокруг пыточная камера. Тут нет ни окон, ни привычных взгляду вещей. Только кровь, серые камни и острые блики, отброшенные играющими на лезвиях отсветами огня. Весь мой мир сократился до этого прямоугольника, врезавшегося в толщу земли, пропахшего человеческим страхом и болью. Тошнотворные подробности чужой жажды причинять страдания скалят клыкастые пасти рядами мясницких крюков, щипцами, штырями и скальпелями. На атласной подстилке разложены буравчики, сверла и зажимы. Запах горелой человеческой плоти горчит на корне языка.
Я не хочу всего этого видеть. Я не хочу тут быть!
И больше всего на свете я не хочу вслушиваться в сиплое, надрывное дыхание изувеченного существа, гадая: выживет ли он? Сделает ли еще один вдох?
Его боль, кровь и ужас пережитый им, ранит сильнее раскаленных прутьев и хищных лезвий. Я с трудом отрываю взгляд от залитого карминным месивом лица, на котором нетронуты остались только глаза, чтобы посмотреть в дальний конец пыточной. Там в ужасающем великолепии празднует миг отмщения сама Месть. Он знает свое дело. Смотреть на это тошнотворное представление - излишне.
- Мы вытащим тебя отсюда. Потерпи. Только потерпи еще немного...
Все началось год назад. Началось банально и до обидного обыденно.
Тот вечер навечно остался выгравирован в моей памяти с пометкой «никогда так не делать», даже если данная мудрость уже ничего не даст.
Возвращаясь домой после занятий в студии, я свернула в проулок. Надеялась сократить путь. Уже почти пол года, три раза в неделю таскала свои бренные кости и истертые кисти на обучение к одиозному дедуле. Он искренне считал, что писать картины подручными предметами – это круто и до него никто так не делал. Смешной и добрый старикан в аляповатом красном берете. И вот, в переходе между дворами, темном как история искусств средневековья, нелегкая дернула меня прислушаться к стенаниям черной кучи тряпья у стены.
Не то чтобы излишняя сердобольность побуждала меня спасать всех бомжей района, или слишком развитая фантазия нарисовала на остове неясных очертаний прекрасного принца печального образа, но, наверное, в голове каждого есть какой-то гаденький голосок-провокатор, нашептывающий что-то из разряда: "Помоги ему, посмотри что там, может человеку плохо, может надо вызвать скорую? Если это счастливый отец семейства у которого прихватило сердце и он забился в темный угол, мучимый предсмертной агонией?".
Одним словом - я приняла волевое решение пополнить собой когорту невинно убиенных любопытных кошек, сунув моську в темный угол, где стонало что-то невнятное в обертке черного тряпья.
От страдальца не воняло, вокруг не было ни мусора, ни картонной подстилки, да и голос которым это нечто звало на помощь, периодически постанывая, хоть и был хрипловатым, не сильно-то напоминал пропитые рулады граждан без определенного места жительства.
- Эй… - осторожно позвала я предполагаемый объект спасения, протягивая к нему свою пятерню, на которой даже в тусклых отсветах фонарей виднелись пятна краски и забившийся под ногти охровый грунт. - С вами все в порядке? Вызвать скорую?
Ну не идиотка ли я? Сейчас, сидя в запертой комнате больше похожей на келью, чем на спальню, бессмысленно пялясь на белую стену, с опозданием понимаю - бежать надо было очертя голову. И тогда бы мой мир остался точно таким же, каким был все двадцать лет до этого. И урод превративший мою жизнь в бесконечную череду тренировок, зубрежки, выговоров и скандалов, тихо-мирно подох бы в том переулке. Никогда еще в жизни не желала кому-либо смерти так страстно и безжалостно.