Словно прочитав мои мысли, Элли быстро сменила тактику, перестав шуршать бумагой, и сделав щенячьи, полные мольбы глаза. От такого взгляда мне чуть кусок бутерброда не встал поперек горла, но я героически протолкнула его дальше по пищеводу, судорожно сглотнув.
- Ну Ась… - начал давить на жалость этот смазливый монстр – Ты ведь не отпустишь меня одну, правда? Там будет весело! Вот увидишь! Я же все равно пойду. Но без тебя, кто проследит, чтобы со мной ничего не случилось? Я же совершенно ничего не смыслю в боевых преобразованиях, и без круга даже мышонка с тараканчиком не скрещу! А если со мной что-то случится? Кто будет тебя любить в этом чужом и жестоком мире? Кто будет кормить, расчесывать и вытаскивать из дому хоть куда-то кроме Схолы?
Любить, скорее всего, мне будут мозги. Вот эта нимфа с кукольными глазками сейчас, пока не уломает на побег, и наставник-психопат потом, когда наша выходка всплывет. А она всплывет! Каихард обладал завидным талантом выводить меня на чистую воду, даже если речь шла о купленных на карманные деньги красках, не смотря на то, что синеглазая тираническая сволочь мне строго-настрого запретила рисовать, мотивируясь несерьезностью данного занятия.
Глубокомысленно дожевав бутерброд, почувствовав прилив небывалый доброты на полный желудок, я тяжело вздохнула, прекрасно понимая – идти все равно придется. Маленький манипулятор, которого я сама по дурости подпустила к себе слишком близко, привыкла и привязалась, не отлипнет.
- Ладно, наказание мое, пойдем на твой шабаш. Но никаких танцев и никаких ребят из Схолы. Кто-то из них обязательно донесет в итоге Каю. Хочешь показать мне праздник, вот и будешь показывать. Походим, посмотрим, и по домам. Договорились?
Эллирия просияла, вскочила с кровати. И то диво, как только этот бешенный бельчонок усидел на одном месте столько времени. Сорвав со свертка бумагу, фрау Хильерд вытряхнула на покрывало что-то темно-пурпурное.
- Раздевайся! – скомандовал это гибрид Златовласки и доктора Морро, расправляя на кровати притащенное платье.
Честно говоря, подобные команды, да еще таким тоном я в своей жизни слышала только в поликлинике на приеме у тети Зои, бабушкиной подруги терапевта, считающей своим долгом перед родиной и моей бабулей обследовать бедное дитятко как космонавта перед полетом на Луну.
Решив что чем раньше я покончу со всем этим мероприятием, тем лучше, я встала, расправив юбки, принялась расстегивать пуговицы идущие вдоль моего позвонка, ворча больше для порядка.
- Вот и зачем тебе все это? Слоняться по улицам вполне можно и в этом платье.
Элли стояла чуть в стороне, подбоченившись, распахнув плащ, под которым обнаружилось нечто воздушное, цвета чайной розы, с декольте, за которое Кай меня бы на хлеб и воду на месяц посадил, предварительно укутав в паранджу. Выглядела Лира, словно сошедшая с пьедестала фарфоровая статуэтка. Фривольно распущенные волосы, драгоценной россыпью покрывали хрупкие плечи. Округлая грудь в плюмаже тонкого кружева аппетитно вздрагивала при каждом вдохе. А дышала Лира глубоко и часто, пылая праведным негодованием.
- Нет, ну вы посмотрите на нее! Совсем твой дядюшка мозги вынес своими дикими нравами, да? В твоих платьях только людей на кладбище пугать, или плакальщицей на похоронах подвизаться! Сжечь их все, вместе с мундирами гера Кимреда! И с ним самим в придачу!
Пока Эллирия возмущалась моим однообразным гардеробом, моим дядей и его вкусом¸ я расправилась с пуговицами, сбросив строгое, черное платье, потянулась за шуршащим, мерцающим дорогой тканью, пурпуром. Лира перехватила его, ловко собирая широкую юбку складками и закидывая ее на мою голову.
- С такой болезненной бледностью носить черное, просто преступление – стягивая платье вниз, поверх наглухо затянутого корсета, панталон, чулок и тонкой исподней сорочки, вещала Элли, перекрывая шорох тяжелой ткани.
Сдув пшеничный завиток с высокого лба, Хильерд зашла мне за спину, ловкие пальчики принялись застегивать крючки, ее высокий, чистый голос теперь звенел у самого уха.
- Так и знала, что будет в пору. Мама тоже была высокой, и темноволосой как ты. Она любила пурпурный. И еще темно-синий, как ночное небо. Но для тебя этот цвет слишком холодный. Тебе бы носить что-то светлое, персиковый или песочный. Или яркое. А не эти бесконечные траурные одежды. Каихард, кажется, собирается тебя до старости в девицах держать. Как, скажи на милость, искать хорошую партию, если при первом взгляде на тебя, прекрасные юноши думают что перед ними безутешная вдова?