В дверь кабинета постучалась гувернантка. Много прислуги в своем доме Абрахам не держал. Конкурентов у него всегда было в избытке. А когда к этому добавилась еще и необходимость держать в тайне уровень способностей Элли, пришлось уволить всех, кто не вызывал абсолютного доверия. В итоге внушительных размеров трехэтажный дом из светлого песчаника остался на попечительстве двух старых служанок, повара и гувернантки. Большую часть комнат пришлось закрыть и опечатать за ненадобностью.
- - Гер Хильерд? К вам Виндикт Атар, говорит это срочно. Стоит возле боковой калитки. Мне его впустить?
- Да, будь добра. И проводи сюда.
Когда дверь закрылась, Эйб одним глотком выпил остатки пойла. Настойка трав и каменных орехов, успокаивающая нервы и наполняющая члены силой, была семейным открытием Хильердов. Когда-то давно, именно на продаже этого пойла предки Абрахама сколотили первое состояние. Крепкий, терпковатый настой, с благородным ореховым ароматом и полезными свойствами, даже самых отъявленных буянов превращал в умеренных философов. В итоге напиток стали подавать на всех значимых и массовых мероприятиях во избежание стычек и лишней агрессии. Коррис, как назвали этот настой, до сих пор пользовался спросом, принося маленький процент семейству Хильердов с каждой проданной бутылочки.
Недавний знакомый Эллирии, странный и вечно хмурый малый, образовался на пороге кабинета.
Абрахам не вставая из-за рабочего стола, окинул теплым взглядом застывшего в двери парня. С его ростом и комплекцией, шайдарец в аккурат вписался в дверной проем, в притирочку, чиркая макушкой по верхнему косяку.
Сегодня случайный спаситель его дочери был одет в светлые тона, аккуратно причесан. Перекинутый через изгиб локтя коричневый плащ не носил на себе следов пыли, крови или ржавчины. Складывалось впечатление, что за прошедшую ночь кто-то превратил неряшливого, хмурого степняка в благородного аристократа. Хотя грубое, смуглокожее лицо с красными глазами никуда не делось. Просто сейчас оно казалось куда более уместным, в сочетании с черно-красными волосами, выпущенными на свободу, и откинутыми за спину.
- Виндикт, друг мой, чем обязан? – поинтересовался Хильерд старший, наполняя пару стаканов своим излюбленным напитком.
В самом-то деле, не ему же одному напиваться еще до наступления полудня? Компания в таких делах на вес золота. Тем более что шайдарец выглядел как человек способный вылакать бочку в один присест и не окосеть.
Абрахаму нравилось находиться в одной комнате с человеком не уступающим ему ни ростом, ни шириной плеч. В кои то веки его не преследовало чувство того, что он попал в мир рассчитанный на детей. Когда смотришь на всех чуточку сверху вниз, боишься слишком сильно сжать протянутую руку, задеть плечом мебель, или сломать что-то ненароком, на протяжении большей части сознательной жизни - это неминуемо накладывает отпечатки.
Виндикт уселся в кресло, предварительно пододвинув его поближе к столу. Гость из соседнего государства был не из стеснительных. Перебросив плащ через подлокотник, мужчина удобно расположился в кресле, начав неторопливо говорить, растягивая гласные и делая часть согласных гортанными, почти рычащими. Акцент чувствовался слабо, но он был, превращая привычные слова во что-то новое.
- У меня к вам серьезная беседа, гер Хильерд.
- Абрахам, пожалуйста. Обойдемся без официоза.
- Отлично, Абрахам. Так вот, я пришел поговорить с вами начистоту. В свете последних событий и всего что еще может произойти, думаю вы должны обладать полной информацией. Поскольку от этого будет зависеть не только ваша безопасность, но и благополучие Элли.
Вот теперь Эйб был весь – внимание. Он молча пододвинул наполненный, широкий стакан к краю стола, чтобы его гость мог взять в смуглую ладонь. Утвердительно кивнув, Хильерд выжидающе смотрел на своего собеседника. Они с Виндиктом, несмотря на то, что один был светловолос и желтоглаз, второй щеголял черной шевелюрой и кровавыми радужками глаз, были чем-то неуловимо похожи. Почти одного роста, схожей комплекции, с виду одного возраста. Возможно не только с виду. Эйб не мог быть уверен, сколько именно лет стукнуло шайдарцу. Иногда он вел себя как упрямый мальчишка, когда речь заходила о вере в Лиера, его стране или иных вопросах, слишком волнующих мужчину. Максимализм и упорство так и били ключом из Виндикта. Но порой, когда шайдарец успокаивался, переставал сверкать глазами, в его взгляде проскальзывало что-то неимоверно старческое, уставшее, удручающе-понятливое.