Хрупкое тело под покровом одеяла не шевелилось. Асе часто и неглубоко дышала. Потянувшись вверх ладонью, Умбра осторожно шагнул в реальность. Передернул угловатыми плечами, горестно вздохнул. Кирум с его холодной весной и странными обычаями все время пытался выбить из равновесия уличного канатоходца.
Он бесшумно обошел широкое ложе, осторожно присел на его край, рядом со спящей.
— Асе? Ты меня слышишь? — вкрадчивый, тихий шепот. Он едва ли мог кого-то разбудить.
Ответа не последовало.
Угольная ладонь осторожно потянулась к лицу спящей. Прикоснулась к щеке. Горячая кожа казалась сухой и гладкой. Словно раскаленный на солнце осколок мрамора. Девушка горела изнутри, жар не собирался отпускать ее из своих цепких пальцев. Стискивал хватку. Давил.
— А ты говорила, маги-соседи помогут. Видимо не смогли — все так же едва слышно пробормотал Умбра.
Черные пальцы на бледной коже Асе казались сотканными из чистого мрака. Они медленно шевелились, осторожно и чутко чертя невидимые линии вдоль линии высоких скул, к виску, чтобы там поймать и убрать за ухо пару прядей волос, траурными лентами льнущие к шее девушки.
— Ничего удивительного. Печать Ситиса в действии. Придется обходиться по старинке. Если бы пожила с мое на улицах, где в месяцы штормов северный ветер и ливни могут выморозить до самых костей, быстро бы научилась исцелять подобные хвори без посторонней помощи. Никто не станет марать руки о сирот-воришек. Мы с сестрой могли рассчитывать только друг на друга. А ты можешь рассчитывать на меня — Умбра замолчал, прижав раскрытую ладонь к щеке спящей. Она не слышала его. Не отвечала. Это и к лучшему.
Она не могла вернуть ему сестру. И не могла стать ею. Но она была жива, в отличии от наивной глупышки, поверившей сладким речам незнакомца. И ей Эйдан все еще мог помочь. Наверное, этого теперь было достаточно.
— Правда, как видишь, сама Эрин когда-то зря рассчитывала на своего непутевого братца. Так иногда случается, когда привыкаешь чувствовать рядом чье-то плечо, поддержку. Кажется, что в любой ситуации нужный тебе человек окажется рядом. И само собой, в самый когда все становится действительно плохо, его рядом не оказывается. Хорошо, что теперь я могу быть почти везде, правда?
Тяжело вздохнув, Эйдан встал, оставив в покое больную. Он рассчитывал поговорить о затеянной Ситисом афере, объяснить все Асе. Дать пару важных советов. Но она его попросту не слышит, что бы он не говорил. Можно, конечно растормошить ее, но сейчас куда важнее помочь пришелице из неизвестного мира выкарабкаться. Конечно, Ситис, едва Асе окажется в его власти приложит все усилия, чтобы его добыча не сгорела у него на руках. Не раньше чем старейшина наиграется. Но весь фокус в том, что Умбре не хотелось оставлять заботу об Асе самонадеянному старику.
Странное, лишенное логической подоплеки чувство, засевшее под ребрами рыбьей костью, саднящее, вынуждающее действовать. Возможно все дело в справедливости? Не правильно позволять тому, кто стал причиной всего произошедшего, успокоить свою совесть, по быстрому сгладив последствия содеянного. Умбра не хотел облегчать своему учителю жизнь. Не в этот раз.
Пару десятилетий тому, едва появившись в Кируме, еще оглушенный событиями в родной стране, смертью Эрин, всем, что с ней сделали, что сделали с ним самим, и чем он в итоге стал, Эйдан отошел бы в сторонку. Молча. Покорно. По первому требованию Ситиса. По единственному кивку. Он слепо верил наставнику, боготворил его. Жажда вытащил не врожденное воплощение из места, в котором не осталось ничего, достойного спасения. Жажда отомстил вместо него. Жажда залил пол покрытый кровью Эйрин и следами ее ногтей, багровой рекой. Жажда отнял у него самого возможность отплатить убийцам сестры по достоинству. Это было тогда. Со временем всплыл самый главный вопрос — как давно хитроумный Ситис знал о том, что Эйдан вот-вот станет Воплощением? Асе он почувствовал задолго до метаморфоза. Значит и его тоже? Знал ли он о том, что происходит в доме того богатого ублюдка? Мог ли вмешаться раньше? Спасти Эйрин? Может Жажда просто решил позволить жалкому оборванцу сполна хлебнуть горя и ужаса. Просто чтобы тот поскорее стал одним из них? И не задерживал патриарха в Лиером забытой стране, где кроме экспорта свежих устриц ничего не интересовало правителя великого Шайдара?
Умбра хмурился. Вряд ли кто-то из воплощений видел его с таким выражением лица. Без своей маски весельчака и балагура черный как смоль парень становился почти устрашающим. Тонкие, правильные черты, искаженные жестоким прозрением превращали Умбру в нечто совершенно новое. Палач под маской шута. И не так просто определить чего в нем теперь больше.