Сделав несколько шагов, он провалился в тень от кресла. Все необходимое найти было легко. Оборванцы на улицах Уршада знали толк в самолечении.
Семена хаттари — отличное средство для сведения счета с жизнью. Десять зернышек дарили летаргию. Двадцать — смерть. А еще эту пряность использовали для обжарки рыбы. Два-три зернышка придавали мясу тонкий аромат и вкус. Пять могли понизить кровяное давление и снизить температуру тела. В Уршаде эта дрянь росла на каждом пустыре. Кирум покупал семена хаттари в золотом эквиваленте. Вез через пустыню и вражеские территории Шайдара.
Хильерды были достаточно богаты, чтобы держать нужную Тени специю у себя на кухне. Ее и уксус. Хороший винный уксус, пахнущий летом и гроздями белого винограда. Не вонючие помои, от которых желтеет фарфор и ломит зубы, доступный Эйдану в прошлой жизни.
В комнату Умбра вернулся прижимая к груди добычу. Даже став воплощением души Лиера он так и не перестал воровать. Кое-что было слишком глубоко вбито в подкорку. Сейчас, взгромоздившись коленями на чистую, мягкую постель, искренне радуясь награбленному, он чувствовал себя почти что прежним, мальчишкой-канатоходцем, жонглирующим десятком кинжалов одновременно, ловким и безмозглым, подрезающим кошельки у толстопузых господ, пока сестра отплясывает на выбеленной морскими бризами мостовой.
Отогнув угол одеяла, Эйдан потряс за плечо спящую. Она заворчала, попыталась отвернуться, уползти под полог теплого укрытия, показывая незваному гостю спину. Тонкое кружево, бледно голубое, расшитое морозными завитками голубых цветов, очень слабо скрывало наготу. Сорочка была плохим подспорьем целомудрия.
Умбра тяжело вздохнул. По простому, очевидно, не получится.
Выхватив из своего рукава короткий метательный нож, Тень оттяпал часть простыни, бессовестно уродуя чужое, дорогое постельное белье, для того, чтобы намочить получившийся лоскуток уксусом.
— Давай, приходи в себя — он говорил, склонившись над спящей, стоя на коленях у ее изголовья, так что растрепанные, выбившиеся из неряшливого хвоста волосы, щекотали черные, острые скулы. Угольные глаза без белков, приоткрытые, мягкие губы. Эрин не узнала бы его таким.
Умбра осторожно прижал влажный лоскут ко лбу Асе, стирая кисло пахнущей тряпкой пот и жар.
Это должно было помочь. Просто обязано.
Пока совсем рядом Ситис покупал себе желаемое, в очередной раз, переступая все начерченные законом границы. Пока Месть уговаривал Хильердов сыграть в заведомо патовую комбинацию, ставя на врагов их государства, Эйдан рисовал по бесцветной коже спящей невидимые узоры, пахнущие виноградом, лимоном и солнечным теплом.
Ткань сорочки промокла, липла к груди, вырисовывая небольшие холмики под складками вышитого мелкими завитками батиста. Поймав руку Асе, Тень прижал к запястью импровизированный компресс, вглядываясь в ее лицо. Почему в том подвале она казалась так похожей на сестру? Сейчас, без маски из грязи и крови, невероятно бледная, болезненная, с чешуей перламутровой, омертвевшей кожи на приоткрытых губах, она даже на себя была не сильно похожа, не то что на Эрин. Да, что-то неуловимое проскальзывало на самой границе восприятия. Всего лишь смутная тень умершей, невероятно любимой сестры, не более. Видеть в чужом лице знакомый образ было несказанно трудно. Но он старался. Ловил едва различимые нюансы, додумывал то, чего не хватало. Эрин носила тяжелые косы, украшенные лентами, с колокольчиками на концах, во время танца они вились вокруг гибкого стана черными змеями, вторили движениям и мелодично пели. Его сестра любила яркие цвета, пестрые юбки и золотые украшения.
Девушка в бледно-голубой сорочке с распущенными черными волосами, казалась выцветшей копией, мраморным надгробием, тенью Эрин. Но что-то в ней было. Обязано быть!
Где-то внизу громко стукнула входная дверь. Умбра дернулся, чутко вслушиваясь в шумы чужого дома. Кто-то там не постеснялся впечатать тяжелую входную дверь в стену со всей силы. Или, скорее всего, не со всей. Умбра всегда подозревал, их старейшина темнит и скрытничает. У такого как Жажда всегда припрятано парочка козырей. Вряд ли кто-то из собратьев представляет себе силу старейшины в полной мере. Иначе их предводитель не протянул бы столько времени. Дольше Ратио и Когнитиса почти вдвое.
Сейчас, все что интересовало Эйдана — успеет ли он закончить и сбежать? Встречаться с Ситисом в спальне приглянувшейся ему девицы, когда та в таком виде, не самое разумное решение, даже если ты можешь провалиться в любой клочок тени. Вполне вероятно этого окажется недостаточно, если их старейшина всерьез выйдет из себя. Тень слишком мало знал о истинных границах способностей наставника, чтобы вступать с ним в открытую конфронтацию.