Глава 30
Сражение под Равенной
Нападающих было, по крайней мере, вчетверо больше нас. Не самое утешающее соотношение, честно говоря.
Хоть я и вдохновил парней вокруг меня на самоотверженный бой, но в глубине души, честно говоря, сильно сомневался в благоприятном исходе сражения. Однако, должен признаться, что когда я призывал их сражаться не жалея себя, то на самом деле искренне верил в то, что мы победим. Все-таки, как говорили в двадцать первом веке, хороший актер должен верить в свою роль.
Ну, а сейчас, похоже, шутки кончились, настало время серьезных дел. Рядом со мной стоял Родерик, держа в руке длинный прямой клинок, чуть дальше от избытка чувств вопил Лакома, потрясая коротким обоюдоострым мечом. Я облизал пересохшие губы и тоже сжал свой меч покрепче.
А затем наши арбалетчики открыли стрельбу по коннице и пехоте врага. Тут ведь в чем дело, объясняю.
Первоначально конница вестготов, несколько сотен всадников, грохоча копытами, мчалась на наши укрепления так непреклонно, будто собиралась смести их медной грудью своих коней. Но в реальном бою, конечно же, так не делается. Ни один здравомыслящий полководец не бросит конницу напрямую на изгородь, если конечно, он не тупица и не хочет просто-напросто положить ее на месте.
Кони ведь не обладают крыльями и не способны перелететь через препятствие, особенно с тяжелыми вооруженными всадниками на спинах. Поэтому, по большому счету, отправляя всадников в атаку на нас, вестготы, в первую очередь, хотели нанести нам как можно больший моральный урон, напугав зрелищем приближающейся конницы. Это им почти удалось, признаюсь я вам.
Но затем, когда всадники остановились на полном скаку, причем многие на расстоянии выстрела, я понял, что они ни за что не полезут на изгородь, потому что не являются самоубийцами. И Лакома понял это гораздо раньше меня, поэтому сейчас, видя, что у нас имеется возможность поразить конницу выстрелами, он закричал так громко, как только мог:
— Стреляйте! Стреляйте, сукины дети и пришпильте этих придурков к земле, чтобы они не могли пошевелиться!
И тогда наши арбалетчики, как я уже сказал, открыли стрельбу по коннице и подбежавшей пехоте врага.
У вестготов вообще, если позволите немного объяснить про их войска, имелись к тому времени вполне себе сильные подразделения, способные выполнять самые разнообразные задачи на поле боя. Как рассказывал мне добрый слуга Евсений в те достопамятные времена, когда между нами еще не пробежала черная кошка, у вестготов, против которых сражался мой отец, имелись разные типы конницы. Это были, как ударные типы, вооруженные длинными пиками «контос» с два, а то и три человеческих роста, так и штурмовые, защищенные тяжелыми доспехами в виде кирас и изогнутыми прямоугольными щитами, сражающиеся мечами. Имелись у вестготов и конные стрелки, так называемые конные гардинги, швыряющие во врага дротики.
Сейчас против нас, как я видел, в основном, выставили конных пикинеров, защищенных легкими кольчугами и кожаными доспехами, в обеих руках они держали длинные пики. Хорошо, что мы не встретились с ними в открытом поле, помнится, подумал я с содроганием, представив, что было бы, если бы такие отряды налетели на моих стрелков. Было у врага и несколько десятков тяжеловооруженных всадников с мечами и щитами, но эти, как я понял, по большому счету, являли собой элитные отряды телохранителей вождей.
Из пехоты у вестготов имелись серпоносцы, дикие воины, зачастую сражавшиеся обнаженными по пояс с оголенным торсом и разрисованным боевой раскраской лицами, затем мечники, облаченные в кожаные стеганые доспехи и защищенные прямоугольными длинными щитами, суживающимся книзу, а также пешие пикинеры с длинными копьями и круглыми щитами. Последние были защищены хуже, чем мечники, носили тоже кожаные многослойные куртки, худо-бедно спасающие от стрел. Но только не от арбалетных болтов.
В общем, когда мои стрелки начали метать снаряды, большая часть конницы и пехоты противника оказалась в тяжелом положении. Лучше всех были защищены мечники, и конные и пешие, а вот остальные виды войск остались почти беззащитны от наших стрел.
Не скажу, что наши болты затмили небо, но кучность была довольно высокая. Я видел, как от метких выстрелов всадники и набегающие пехотинцы валились на землю, как подрубленные. Я своими глазами видел, как особо удачный выстрел из манубаллисты пронзил сразу троих серпоносцев, причем метательное орудие еще и пролетело дальше, сбив с ног еще одного вражеского пехотинца, правда, почти не ранив его.