Облака были взбаламучены и умыты розовым. Олли смотрел вверх, тянулся к ним — будто вот-вот оторвется от земли. Прекрасное, пусть и по-детски, стремление, но выглядел он при этом нелепо — растрепанный, неумытый. Не выдержав, Деррик протянул руку и пригладил его волосы, неприлично отросшие.
— Придем домой — остригу тебя, — шутливая угроза родилась сама собой.
— Ну попробуй, — фыркнул Олли. — Попробуй догони сначала!
Он вскочил с места — как всегда, легконогий. Подростки всегда беспокойные. Старый соседский пес проснулся, зашелся хриплым лаем.
— Эй! — Деррик вовремя поймал непоседу за локоть. — Не шуми мне тут. Все спят еще.
— Так скоро встанут, — возразил Олли, но послушно сел на место.
Некоторое время оба молчали, слышалось только его недовольное сопение. Неподалеку защелкал соловей. Пес несколько раз предупреждающе кашлянул и улегся обратно.
— Скучный ты, Рик, — наконец произнес Олли. — Аж зубы сводит. Не такого старшего брата я бы себе хотел. Да и не брат ты мне!
Что и говорить, подростки бывают жестокими. Пятнадцатилетний Оливер Тодд умел задеть за живое, если задавался такой целью.
— Прекрати, — Деррик поморщился.
Разве не очевидно, что родственники могут быть не только кровными? Пусть у Олли черные волосы и глаза, а у него — светлые, пусть его зачали вовсе не родители Олли, все равно они останутся для него отцом и матерью, а сам Олли — любимым младшим братишкой.
Небо все светлело.
— Однажды я напишу такую картину, — сказал Олли, глядя вверх. Он уже не дулся: видимо, чувствовал, что обидел Деррика, и желал сгладить впечатление от собственных неосторожных слов. — И тебя.
— Меня-то зачем?
— Затем. Картина будет называться «Тупой фермер».
Деррик рассмеялся.
— Не всем быть художниками, кому-то надо и в земле ковыряться. Если бы никто не занимался урожаем, тебе было бы нечего есть.
— Если бы ты хоть немного думал о своем образовании, тебе тоже ковыряться в земле не пришлось бы, — заметил Олли. — Но ты либо ленивый, либо глупый.
Конечно, он заговорил бы по-другому, если бы узнал, что пять лет назад Деррик отказался принять деньги на обучение в колледже, великодушно предложенные приемными родителями, потому что эти средства наверняка понадобятся Олли. Семья Тодд не так богата, чтобы пускаться в неразумные траты. А ведь Олли талантлив. Его рисунки на редкость выразительны. Вне всякого сомнения, его ждет великое будущее, но возможность творить под бдительным надзором преподавателей художественной академии стоит втрое дороже любого колледжа. И, конечно, Олли заговорил бы по-другому, если бы узнал, что уже не первый год дважды в неделю ездит в город на уроки живописи именно за счет Деррика. Но Олли еще мал, ни к чему ему забивать голову денежными вопросами и чувствовать себя обязанным. Да Деррику и самому было бы неловко перед ним, если бы правда открылась. Почему-то добрые дела, даже самые бескорыстные, всплывая на поверхность, становятся похожи на лицемерие.
— Все-таки ты невозможный, Рик, — нетерпеливо добавил Олли. — Тебе даже возразить нечего? Ты согласен, что ты ленивый и глупый?
— Согласен, если тебе так хочется, — Деррик пожал плечами. — Я ленивый и глупый. Зато мне несказанно повезло. Однажды я буду всем говорить, что мой брат — сам Оливер Тодд.
Он действительно в это верил. Как-то незаметно его жизнь оказалась посвящена желанию видеть Олли счастливым и знаменитым. Деррик любил его, пожалуй, слишком сильно — больше, чем требовалось. Привязанность переросла в зависимость, а привыкший к обожанию Олли стал избалованным и капризным. Но столь мелкие недостатки, разумеется, меркли перед бесконечным списком его достоинств; по крайней мере, так думал Деррик.
— Знаешь, — сказал Олли, смутившись, — ведь не тебе, а мне с братом несказанно повезло.
Его щеки пылали, глаза блестели признательностью. Простой и наивный, несмотря на весь ум и талант. Однажды он вырастет, закроется, научится принимать похвалу как должное. Это непременно случится. И только близкие будут помнить и знать его другим — искренним и чистым.
— Не представляю, как можно жить без тебя, — с волнением продолжил Олли. — И мне так страшно думать о переезде в город! Если я поступлю в академию, а ты останешься здесь вместе с родителями… Как ты не понимаешь? Я ж почему и язвить пытаюсь. Пожалуйста, Рик! Давай вместе будем учиться в городе!
Деррик наклонил голову, улыбаясь, и полез в карман за сигаретами.
— Мы часто будем видеться и без этого. К тому же ты найдешь много новых друзей в академии. Куда интереснее тупого фермера.
— Я же шутил!
— Да я тоже шучу. Не переживай прежде времени. Все образуется.
Он не мог знать, что ничего не образуется, а все отложенные деньги останутся у него, потому что Олли умрет через три месяца.
Небо догорало.
***
Как только Лили сообразила, где и с кем находится, первым делом она отпихнула от себя Деррика.
— Т-ты чего, лапать меня удумал? — спросила она, решив сразу поставить его на место.
Холодно стало настолько, что зуб на зуб не попадал; на лес неотвратимо опускалась ночь, к тому же начал накрапывать мелкий противный дождь. Интересно, будет ли от него толк серым? Сгорела ли деревня?
— Прости, — Деррик смешался. — Ты была не в себе, да и зябко тут. А костер я разводить не рискую — вдруг нас ищут вовсю. Мы не так уж далеко ушли от твоих соседей.
— Разве ты не взял с собой теплые вещи? В свое путешествие?
Он только развел руками:
— Все, что я собрал, осталось дома у Маргарет. Предлагаешь вернуться?
— Так у тебя ни денег, ни… — Лили постучала себя по лбу, намекая на его незавидные умственные способности.
— Со мной моя удача и смекалка, — гордо изрек Деррик.
— Пф-ф! У тебя как раз ни того, ни другого!
Хотелось добавить еще что-нибудь едкое, но Лили вовремя сообразила: она ведь сама виновата в том, что Деррик остался чуть ли не голышом. Если бы он не кинулся за ней, бездумно выскочившей из убежища, им не пришлось бы потом уносить ноги, бросив все.
— Может, и правда лучше вернуться? — робко спросила она. Чувство вины и осознание собственной недальновидности лишило ее желания «ставить на место» кого бы то ни было.
— Неоправданный риск, — Деррик покачал головой. — Да и деньги при мне. В подкладку куртки зашиты. Куплю все необходимое при первой возможности.
— А у Маргарет случайно теперь не лежат важные для тебя вещи?
Он как-то странно улыбнулся.
— У меня ничего нет.
На языке вертелся вопрос, но Лили сдержалась. Бестактно его задавать. Если Деррик захочет — сам расскажет о себе. Он не обязан раскрывать душу первой встречной, по воле случая увязавшейся за ним.
— Совсем другое дело — что оставила ты, — добавил Деррик после секундной паузы. — И давай на этом сосредоточимся. Возвращаться тебе однозначно не стоит. Я понимаю, как тяжело лишиться дома…
— Серая деревня — не мой дом, — перебила его Лили. — Но домой, сказать по правде, мне тоже неохота. Уверена, там все то же самое.
— Наверняка. Но куда же теперь тебе пойти? У тебя нет каких-нибудь родственников, живущих далеко отсюда?
«А ведь сначала звал меня расплывчато — с собой, — подумала Лили не без растерянности. — И вдруг стал таким отстраненным?»
Понятно, что она вела себя как идиотка и подвергла их обоих опасности. Деррик и так сделал для нее слишком много. Продолжать знакомство у него не было причин — только лишняя головная боль. Но почему-то Лили стало грустно, будто ее предали. Неужели он просто хочет бросить ее одну после всего, что они пережили вместе? Пусть они знакомы пару дней, за это время произошло столько событий, сколько с другими и за целую жизнь не случится. Как ни посмотри, приключения сближают. Но сейчас Лили назовет адрес матери, а Деррик ответит: «Какая досада, нам не по пути». И все кончится. И она останется совсем одна. А ведь мир такой большой и холодный — особенно осенью.
С другой стороны, если Деррик не бросит Лили — что это будет означать? Можно ли просто путешествовать вместе с ним, быть обузой и ничего не давать взамен? Не получится ли так, что придется спать с ним? Способен ли вполне здоровый молодой человек его возраста видеть в девушке рядом с собой просто попутчицу и не держать дурных мыслей?