Все оказалось нисколько не символично. Просто грязно. Убрав руки от шеи Деррика, Лили почувствовала неловкость и отвращение к себе. Теперь, наверное, у него будут синяки.
Не в силах больше смотреть на это беззащитное лицо, Лили поднялась, подхватила грязную тряпку-компресс и отправилась искать ей замену. С каждым шагом осознание случившегося крепло. Уже доковыляв до умывальника, Лили бессильно прижалась лбом к холодному металлу. Тряпка выпала из руки. Капли срывались в таз одна за другой с успокаивающим звуком.
— Кажется, я убью тебя, Деррик, — пробормотала Лили. — Прости.
========== 7. Особенный ==========
Вокруг крыльца сгущались летние сумерки. Деррик присел на ступеньку, закурил. Всюду стрекотали цикады, в траве слышалась возня.
Прохладные вечера после напоенного зноем дня всегда приносили спокойствие, но сегодня Деррик был взвинчен. Разговор с Мэри Ди не шел из головы, да еще припомнилось, что кто-то из соседей заболел ветрянкой. Вроде бы взрослые люди, и тут такая незадача. Говорят, в их возрасте эта дрянь тяжело переносится. Не повезло.
Деррик вздохнул, затушил окурок и собрался уже возвращаться в дом, когда расслышал незнакомые нотки в привычном вечернем шуме: шуршание, фырканье. Грызун какой? Еж? Крот?
Надо было захватить фонарь. Деррик напряг глаза и с трудом различил в полумраке очертания притаившегося возле самого крыльца существа. Как будто еж.
Не вспугнуть бы. Усмехнувшись, Деррик придвинулся ближе, потянулся к зверьку. Но стоило ему коснуться мягких колючек, как «еж», оказавшийся свернувшейся в клубок змеей, поднял уродливую голову и ощетинился длинными загнутыми иглами. Деррик вскрикнул от неожиданности и отдернул руку. Монстр! От него надо избавиться, да поскорей, пока никто не увидел. Бегом за инструментами!
Метнувшись в сторону сарая, Деррик услышал, как «еж» шелестит вслед за ним. А если родители заметят? У матери наверняка сердечный приступ случится. Нет, счет шел на секунды. Деррик распахнул дверь, нащупал в темноте вилы, перехватил покрепче. В тот же миг что-то холодное и колючее зацепило ногу. С криком отвращения он ткнул вилами наугад, потом еще раз. Существо издало жалобный булькающий звук и затихло.
Какое-то время Деррик просто стоял, тяжело дыша. Потом вытер пот со лба, положил вилы, взял лопату. Родители наверняка слышали, как он вопил. В любой момент сюда может явиться мать, тут-то ей и станет плохо.
Деррик оттащил колючую змею под дерево, выкопал неглубокую яму и спихнул свою жертву туда. Выровнял землю. Вздохнул с облегчением. Вышел покурить, называется. И как долго это будет продолжаться?
— Гадость! — Он сплюнул и поспешил в дом. Взбежал на крыльцо, толкнул дверь и уже собирался проскользнуть мимо родителей в комнату Олли, когда его окликнула мать:
— Это ты, Деррик? Что за шум во дворе?
— Я… Я просто поскользнулся.
Он расстроенно заморгал, когда она вышла навстречу: врать в лицо он так и не научился, тем более ей.
— Ты запыхался? — Она приблизилась, явно встревоженная. Деррик почувствовал запах кухни, и у него заболело сердце. Нельзя, чтобы она пугалась или расстраивалась. Нужно утаивать правду как можно дольше. Да и что он мог сказать ей?
— Говорю же, я поскользнулся. Не переживай.
— В глазах потемнело? Из-за жары? Я соберу тебе завтра воду со льдом на работу.
— Спасибо. Я сегодня посплю с Олли. Спокойной ночи, — пробормотал Деррик, отвернулся и заспешил прочь.
— До утра не болтать! — послышалось вослед.
Еле отделался. Уже ворвавшись в комнату, Деррик с разбегу плюхнулся лицом вниз на кровать. Он собирался зайти с грозным видом и с порога отчитать брата, но уже растерял и силы, и настрой.
— Как думаешь, — окликнул его Олли, — если я нарву у соседей роз и подарю Мэри Ди, что будет?
— По голове тебе будет. Что рисуешь?
На полу валялась скомканная бумага. Олли лежал на животе, болтал в воздухе босыми ногами и что-то ожесточенно черкал карандашом.
— Да ерунду всякую, — отозвался он и повернул лист к Деррику.
С рисунка смотрела пустыми глазницами та самая змея.
— Я так и думал, — вздохнул Деррик. — Я минуту назад убил эту штуку и закопал на заднем дворе.
— О, — только и сказал Олли. Его лицо расстроенно вытянулось.
— Это уже в третий раз. Долго ты собираешься так развлекаться? Что будет с родителями, когда они узнают? А если узнают соседи?
— Меня и так никто здесь не любит, — пробормотал Олли.
— Но тебе не пытаются навредить. Пойми разницу.
Деррику было жалко Олли и не хотелось говорить так прямо и жестоко, но что поделать? Да и Мэри Ди права: кто угодно устанет, постоянно присматривая за младшим братом, способным изображать возникающих в реальности чудовищ. Но не запретить же ему рисовать?
— Я просто пытался понять свою особенность, — сказал Олли. — В первый раз я случайно капнул на рисунок кровью, вот он и проявился. Во второй — то же самое, и в третий, как ты сейчас подтвердил. Но почему… почему оживают только монстры?
Деррик встал с кровати, внимательней вгляделся в разбросанные по полу листы. Животные, цветы. Все заляпано красным. Что еще за эксперименты над собой?
— Ничего из реального мира не оживает! — всхлипнул Олли. — Только уроды! Я творю уродов!
— Тише, — сказал Деррик, присел рядом и обнял его за дрожащие плечи. — Не убивайся ты так.
— Что это за способность такая? На кой черт она мне нужна? А может, я и рисовать начал из-за нее? А я-то думал…
— Ну перестань, перестань, — Деррик гладил его по спине. — Ничего страшного. Тебе просто не нужно сочинять всякую дрянь и ляпать свою кровь где попало. Серьезно, как можно быть таким неаккуратным? Чем ты порезался на этот раз?
— Я специально.
— Что? Ну-ка покажи!
— Я уже обработал, — Олли отстранился. — Не беспокойся.
Некоторое время Деррик испытующе смотрел ему в глаза, потом вздохнул:
— Я сегодня посплю с тобой, ладно?
Олли криво усмехнулся.
— Боишься, что я снова намалюю какую-нибудь пакость, пока тебя нет? Изображаешь заботу, а сам думаешь, как бы я не навредил людям, верно?
— Прекрати. Ты же знаешь, что это не так. Я на твоей стороне.
— Да как можно быть на моей стороне? — воскликнул Олли и демонстративно разорвал рисунок со змеей. Деррик заметил свежий порез у него на запястье.
На какую-то секунду рука потянулась отвесить подзатыльник. Зачем калечить себя? И как все объяснить родителям? Кошки так глубоко не царапают. Но что толку, если Деррик ударит Олли или накричит на него? Ума у него от этого не прибавится, вдобавок они поссорятся. Олли очень нежный, и возраст у него опасный. С ним надо обращаться так, будто он стеклянный. Поэтому Деррик заставил себя успокоиться и сказал только:
— Мама и папа в любом случае тебя поддержат. Почему для меня ты готов сделать исключение?
Олли сглотнул, опустил взгляд. Его костлявые руки сгребали в одну кучу разбросанные рисунки, и в этих движениях было что-то паучье. Неловкий, щуплый маленький человек. С таким телом и характером ему не стоило и мечтать о девчонках. Но однажды он должен вырасти, раскрыться и расцвести, а до тех пор — как его уберечь? Не только от других, но и от него самого?
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием бумаги и тиканьем часов на прикроватной тумбочке.
— Прости, — наконец сказал Олли. В его голосе слышались слезы.
— Ничего. Я понимаю, что тебе страшно, — Деррик провел ладонью по его волосам, и он жалко зажмурился. — Тебе просто надо скорей уехать отсюда. Поступишь в академию, и все станет хорошо. Даже если вздумаешь оживлять уродцев, никто не поймет, что это твоих рук дело.
— Тебя беспокоит только вопрос, узнает ли кто?
— Конечно. Я не хочу, чтобы кто-то навредил тебе или захотел воспользоваться тобой, — при последних словах Деррик сразу вспомнил Мэри Ди.
— Эти существа… я их не придумываю. Они просто сами возникают в голове, готовыми. И прямо-таки требуют, чтобы их нарисовали. Меня тошнит ими.