Странно, но в Центре и не думали как-то отгородиться от потока приезжих из зараженных районов. Все осталось как обычно, словно земли южнее и не вымирали. Если люди, стоящие за Безликой болезнью, действительно существовали, то они явно расположились где-то наверху. От этой мысли Лили передернуло.
Они спешили, подхваченные людским потоком, и Деррик сразу запыхался. К счастью, поворот на тихую улочку, где предположительно обитала мать Лили, был недалеко. Там им удалось сбавить шаг. По дороге попадались скамейки, выглядевшие мокрыми и неуютными.
— Здесь все иначе, — неожиданно сказал Деррик. — В деревне каждый на виду. И каждый — особенный. А тут ты просто песчинка в толпе. Ты не существуешь для них, а значит, не существуешь вовсе.
— Для них? А как же для себя? По-твоему, жив лишь тот, кто кому-то нужен?
— Естественно. А ты думаешь иначе?
«Раз так, тогда я мертва!» — хотела воскликнуть Лили, но вместо этого спросила:
— Но если только отдавать, то что же получишь ты сам?
— О, неисчислимые богатства. Но сейчас у меня ничего нет.
— У тебя есть я, — пробормотала Лили. — Думаешь, я забуду тебя, как только найду дом?
— А разве нет? — спросил он с улыбкой. — Я желаю тебе счастья и снова обрести семью. Я тебе не нужен, и тут нет ничего неправильного или обидного.
Лили открыла рот, чтобы возразить, но тут увидела номер дома, мимо которого они как раз проходили. «28». Железная дверь, два этажа, серые стены. Одно окно на первом выходило на улицу. Занавески приспущены.
— Это дом моей матери, — прошептала Лили.
Колени у нее задрожали. Как она вообще осмелилась прийти сюда? Вдруг мамы даже нет на месте? И откроет ее муж или сын — как там его? Ему уже пятнадцать. Невозможно поверить, сколько лет прошло.
Спокойно. Если перед ней окажется кто-то из них, она спросит, дома ли мама, и представится как ее знакомая. А если совсем никого нет? Развернуться и уйти? Дождаться? Она будет выглядеть странно, сидя на пороге, да и шатаясь по окрестностям — тоже. Каким бы ни был равнодушным Центр, а соседи ее непременно заметят.
Деррик как-то странно смотрел на нее.
— Чего ты ждешь? — наконец спросил он. — Струсила?
— Да…
Он усмехнулся.
— Я даже не знаю, сочувствовать тебе или завидовать. Все это, да, неправильно: другая семья, равнодушие. Но все-таки у тебя ведь есть мать.
Лили кивнула. Ей стало немного стыдно.
— А раз так, — подытожил Деррик, — то все образуется. Стучи, тебе откроют. А я, пожалуй, пойду.
Вот еще его фокусов с прощанием сейчас не хватало.
— Постой! — воскликнула Лили и схватила его за руку. — Ты разве куда-то спешишь? Тебе надо отдохнуть, вылечиться. Уколы эти дурацкие… Ты же на ногах едва стоишь.
— Но ты ведь не предлагаешь мне стать нахлебником у твоей матери?
— Да, предлагаю! То есть… — Лили с опаской взглянула на дверь, — я не знаю, примут ли меня, но я надеюсь, что мама разрешит мне остаться и позаботиться о тебе.
— Я могу себе позволить снять комнату, — возразил Деррик. — Деньги у меня еще есть.
— Тогда дай мне адрес этой комнаты.
— Зачем?
Не зная, что ответить и как его удержать, Лили комкала подол юбки.
— Мы же вместе, — наконец выдавила из себя она. — Я знаю, что у тебя только брат в голове, что тебе плевать на всех. Но мне не плевать на тебя. Ты нужен мне.
Она готова была зарыдать, но его глаза оставались бесцветными. Словно узник в темнице на вершине горы, он не видел, не понимал, что творилось внизу.
— Меня ведь могут и не принять. Да и живет ли мама еще здесь? Если нет, то куда я пойду? С кем я буду? Не оставляй меня. Пожалуйста, не растворяйся в этом тумане!
Даже перед Джейком ей не приходилось так унижаться. До чего странно, что кто-то настолько мягкий и безвольный способен спровоцировать подобные мольбы. Ей захотелось дотянуться до Деррика, добраться до него, освободить. Чтобы запереть в собственной тюрьме, разумеется.
Его лицо смягчилось.
— Не знаю, зачем я на это соглашаюсь, — сказал он. — Но, признаться, мне не все равно. Мне бы не хотелось, чтобы ты осталась одна на улице. Поэтому давай ты все уладишь, а потом мы встретимся где-нибудь неподалеку отсюда, например, в восемь вечера. Расскажешь, как все прошло, удалось ли. Идет?
Лили не хотела отпускать его. Даже на таких условиях. Ей казалось, что стоит потерять Деррика из поля зрения, как он бесследно растворится в черноте. С ним непременно что-то случится. Он неловкий, не очень умный, совсем не заботится о себе, да еще и этот ужасный акцент. В нем признают чужака, как только он откроет рот, и тогда ему несдобровать. А ей — не найти его, не привязать, не запереть.
Но что же предпринять? Лили огляделась. Прохожие бросали на них равнодушные взгляды.
Деррику плохо. У него, наверное, жар. Какое-то воспаление. Не просто так же ему уколы назначили. И еще кровопотеря. И жизнь впроголодь. Кажется, любого пустяка достаточно, чтобы…
«Удержи его силой», — подсказала та.
Улыбнувшись, Лили сделала шаг к нему и будто невзначай соскользнула со ступеньки прямо в его объятия. Деррик испуганно вскрикнул, попытался поймать ее и сам не удержался на ногах. Они упали на мокрую мостовую, Лили уткнулась носом ему в грудь. Даже смешно стало: ну что за простак. Отстранившись, она поспешила вскочить на ноги. Деррик попытался подняться следом, но не смог. Похоже, сильно ушибся.
— Черт… — простонал он. — Поможешь мне встать?
Повязка у него на голове сбилась, по щеке бежала кровь.
— Еще чего. У меня есть идея получше, — сказала Лили.
Кто-то из прохожих уже спешил к ним. Нельзя было терять ни секунды. Лили снова взбежала вверх по ступенькам и принялась барабанить в дверь.
— Кто-нибудь, помогите! — закричала она. — Тут человек ранен!
И куда только вся робость улетучилась? Не при таких обстоятельствах Лили хотела появиться перед матерью, но как еще это сделать, попутно не потеряв Деррика? И если уж мама видеть ее не желает, что изменится, когда Лили явится к ней не с потупленным взором?
Наверху зажегся свет, кто-то на секунду отдернул занавеску. Лили посмотрела в замочную скважину, но ничего не увидела. Приложила ухо и услышала, как женский голос в доме крикнул: «Дерек, впусти их!» В следующий миг дверь распахнулась, и Лили едва успела отскочить в сторону.
— Вам нужна помощь?
На нее смотрел мальчик лет шестнадцати. С такими же светлыми глазами и волосами, как у нее. Но и лицо чистое, никаких веснушек; и губы слишком тонкие, и форма глаз — другая.
Она сразу узнала его, хотя ему следовало быть лет на пять старше. Именно этого мальчика до недавнего времени она убивала во сне.
========== 8. Имя ==========
Секунду или две Лили бестолково хватала ртом воздух, но затем поспешила взять себя в руки. Переварить новость она еще успеет, а сейчас важнее увидеться с матерью и достойно показать себя.
— Привет, — выпалила она. — Можно войти? Взрослые дома?
— Вам нужно в больницу, а не войти, — заявил мальчик, насупившись.
— Дерек! — послышалось позади него. — Я же велела впустить их.
Навстречу незваным гостям почти бегом вышла женщина лет сорока. «Мама?» — пронеслось в голове у Лили. Сердце учащенно забилось, но глаза не верили, не узнавали. Пятнадцать лет разлуки оставили на месте мамы смутный образ, пахнущий цветочной туалетной водой. Стареющая, вульгарно накрашенная женщина отличалась от него. Казалась чужой.
Деррика уже поддерживали двое неравнодушных прохожих. Только бы он не вздумал благодарить их с акцентом. Лили поймала его взгляд и приложила палец к губам.