— Забавно, что вас с Дереком зовут одинаково.
— На Юге существует поверье, что если такие люди встретятся, то судьба может начать их путать между собой. Поэтому принято добавлять к именам слоги или целые слова собственного сочинения. Но мои родители, например, в это не верили, так что брат был просто Оливером, а я — просто Деррик. Впрочем, все-таки не Дерек, — и он подмигнул ей.
— Мама тоже почему-то сегодня назвала меня полным именем, — вздохнула Лили. — Наверное, хочет держать дистанцию.
— Лилит? Вроде бы с какого-то древнего наречия это переводится как «Черная Луна». Звучит опасно, — сказал Деррик с улыбкой.
— Ты что, интересуешься подобной ерундой? Значениями имен?
— Я же суеверный южанин. Я вырос среди подобной ерунды и, к сожалению, знаю, что бывает, если не придавать ей значения. Например, функции вашего деревенского старосты у нас исполняла колдунья — как тебе такое?
— Если бы у нас кто-то назвал себя колдуном, над ним посмеялись бы, — Лили развела руками.
— А нам было не до смеха, — вздохнул Деррик. — Все из кожи вон лезли, стараясь ей понравиться. И ее дочке, якобы унаследовавшей дар. Но, как я сейчас понимаю, обе умели только языком трепать. Но уж это им мастерски удавалось. Мэри Ди могла так запугать какого-нибудь беднягу скорой смертью, что тот и впрямь заболевал. Они, как твоя подруга Маргарет, знали, что у людей на сердце. На какие точки давить, чтобы заставить слушаться. Сущие змеи.
От потока откровений, без спросу свалившихся на голову, Лили растерялась. Деррик всегда казался ей простаком, если не сказать — дураком, но сейчас он рассуждал на удивление здраво, причем не только для «суеверного южанина». Ей даже подумалось, что Деррик давно догадался о снах и «расколотости». В сущности, сложить два и два смог бы и ребенок, ведь Лили упоминала о кошмарах, а потом внимательно слушала про проклятия, попутно силясь выведать любую мелочь. Но тогда выходило, что Деррик уже давно добровольно отдался ей? Ничего не скажешь, оригинальный способ самоубийства. Впрочем, он же пытался распрощаться с ней, а значит, спастись. Но у него всегда как будто не хватало воли, чтобы отстоять свои интересы. Отказался давать Эдди кровь, а потом сам предложил. Вспомнить противно.
— Олли увлекался значениями имен, — вмешался в ее мысли Деррик. — От него я и узнал про твое. Как-то он нарисовал девушку и так подписал свое творение. И сказал мне: «Эта девушка — убийца». Я спросил, почему он так решил.
Внутри у Лили словно напряглась невидимая пружина. Ну почему у них всегда только одна тема для разговора? Как будто вся жизнь Деррика крутилась вокруг брата.
— Я никогда толком не понимал Олли. Вечно у него в голове черт знает что творилось. Но одно я знал точно: он видел дальше всех. Иногда он казался мне старше меня самого. И в то же время он оставался ребенком, таким, знаешь, неловким.
Лили отвела взгляд и осторожно спросила:
— А что же та картинка? Про убийцу?
— Ах да, — Деррик словно очнулся. — Я спросил, почему он так решил, и он ответил, что у этой девушки есть другая личность. Он сказал: «Тьма внутри». И добавил, что иногда люди теряют человеческий облик. И становятся… просто собой.
Он сглотнул и поежился. Лили захотелось его обнять, прогнать прижавшегося к нему призрака. Да только кто бы ей дозволил?
— Черт, — добавил Деррик с тоской в голосе, — Олли ведь знал! Не только в тот день. Он гораздо раньше предчувствовал, что с ним сделают. Я один был слеп. Я позволил им втянуть меня в это! Я расплачиваюсь за собственную глупость…
Лили окончательно запуталась в том, что он говорил, но разум, как и обычно, даже не пытался поспевать за эмоциями. Желая утешить Деррика, она сжала его руку и сказала от всего сердца:
— Что бы ни случилось, ничего уже не вернешь. Ты должен жить дальше, а не казнить себя.
«Жить?» — засмеялась та. Лили вздрогнула, и это передалось Деррику. Чувствуя, что ладони потеют, она поспешила отстраниться.
— Так вот, когда я вижу тебя, — он посмотрел на руку, потом вскинул глаза на Лили, — когда я впервые заметил тебя в Серой деревне! Я сразу узнал тебя. Ты — девушка с рисунка Олли.
Это было понятно еще с начала разговора, но все равно ударило в сердце. Ей не одолеть мальчика из прошлого, ведь она — не более чем напоминание о нем. Деррик знал, что все не так, но пожелал обмануться. Мертвец не оставлял живым ни шанса. Черный поглощал все цвета.
Сцепив руки в замок, Лили спросила:
— Так твой брат умер не от Безликой болезни?
— Верно, — обронил Деррик.
— Его убили?
— Да. Толпа.
— Как ужасно! Да как они могли?
— Прекрасно могли. А еще, — он взглянул на руки, — Олли дал мне кровь. Интересно, сколько ее осталось во мне?
Вот и протянулась ниточка от «особенного» к «обычному». Маргарет оказалась права: Деррик утаивал правду о себе с самого начала.
— Значит, твой иммунитет — это?..
— Да. Брат спас мне жизнь. Его кровь была необычной, а не моя. Мы выяснили случайно, уже после смерти родителей. Я заболел следующим. Олли оставался здоровым. Я пытался работать до последнего, и мне стало плохо прямо в поле. Я упал и неудачно напоролся на лопату, потерял много крови. У нас с Олли одна группа, так что он поделился своей. И я не просто восполнил потерю — я выздоровел. Когда я очнулся, он сидел у моей постели с непередаваемым видом — и радость, и удивление, и… Я думаю, он до последнего винил себя, что не узнал раньше и не спас родителей.
Помолчали. Лили пыталась подавить неуместную досаду: мало того, что она выглядела как рисунок Оливера, так еще и заполучила его кровь. Хуже не придумать. Теперь-то для Деррика точно все смешалось. Ничего и никогда он ради нее не делал и уступал тоже не ей. Но до чего жестокая судьба! Понятно, почему Деррик ушел от своих: Лили и сама бы так поступила, если бы ее дорогого родственника растерзала толпа, которую она привыкла считать соседями. Странно только, что Дерриком не овладело желание отомстить. Неужели он настолько мягкотелый, что простил им смерть брата и оставил все как есть? Или положился на Безликую болезнь? И какой смысл бежать от воспоминаний, чтобы пытаться искусственно воссоздать их в другом месте? Ведь на деле никакой связи между Лили и Оливером не было и быть не могло. Она не из рисунка родилась, хотя, наверное, с такой матерью нет разницы. И Деррик ведь понимал, что ей неприятно носить чужое лицо. И разве кровь не должна со временем обновляться в организме? Хоть бы от одного следа своего так называемого «создателя» избавиться.
Пауза тянулась и тянулась. Наконец Деррик бросил взгляд на часы и тяжело вздохнул.
— Может, попробуем поспать? — предложил он. — Утром прилечь не удастся.
— Ты ведь бросишь меня? Потому и признался во всем. Сегодняшняя ночь — последняя?
— Я думал, это ты бросишь меня. Ты ведь явно не в восторге от того, что я рассказал.
Лили сделала глубокий вдох и вложила в голос все тепло, какое только отыскалось:
— Да, меня задела твоя история. Но я по-прежнему хочу быть с тобой. Нет, даже больше, чем раньше! Ведь теперь я знаю правду и могу не забивать голову домыслами. Спасибо, что открылся.
— Странно. — Деррик прикусил губу. — Я надеялся, что отпугну тебя. Но ты упорная. Слушай, на мне мир не закончился. Ты найдешь новый дом, работу, а там сама не заметишь, как обрастешь знакомствами. Не надо за меня цепляться. Наши пути — в разные стороны.
— Ничего подобного! — горячо возразила Лили. — И с чего ты взял, что можешь решать за меня? Да ты меня совсем не знаешь.
— Знаю лучше, чем тебе кажется. Ты одинока и зла на целый свет, но не сломлена. Ты хочешь быть счастливой вопреки судьбе. А мое дело — не мешать. Вот и все.
— А что, если мое счастье связано с тобой?
— Такого быть не может. Считай, что наша встреча тебе приснилась, — сказал Деррик и как-то странно улыбнулся ей. Будто все знал.
— Я… — Лили сморгнула слезу, и тут слова посыпались против ее воли: — Я буду бороться! Обещаю. Со мной ты будешь в безопасности. Я все для тебя сделаю. Изменюсь. Не буду слушать другую. Мне плевать на новые знакомства, у меня больше нет доверия к людям, но ты, ты…