Рядом цвело незнакомое растение в кадке. Деррик задел ее ногой, упал, все смешалось. Поднимаясь, он стряхнул с себя акварельную муть, бледно-зеленые листья, как на картинке Олли. Деррик хорошо ее помнил: теплый незнакомый лес и этот куст посередине, чахоточный, неуместный. Подпись была: «Чужие корни». Деррик потер липкие пальцы и обнаружил на них кровь растения. Его затошнило.
— Ну чего ты бунтуешь? — мягко спросил манекен. — Доверься судьбе.
Деррик моргнул и увидел перед собой старушку с жалостливым лицом.
— Ну чего ты бушуешь? — повторила она, склонившись над ним. — Плохо тебе?
— Д-да. Мне нужно в больницу, — пробормотал Деррик.
— В… что? Ты откуда такой, мальчик?
Он встал на ноги, сморщился от боли во всем теле, прислонился к витрине и пустился в объяснения:
— Я с Юга. Нет. Я с Севера. Вы не видели моих родителей? Они умерли от Безликой болезни…
Старушка испуганно отшатнулась. Должно быть, Деррик сейчас представлял собой жуткое зрелище. Вздохнув, он сполз на мостовую и приготовился немного передохнуть, но не тут-то было. Хлопнула дверь, из магазина вывалился охранник и схватил Деррика за шиворот:
— Ты что тут, а? Что ты тут? Иди к своим друзьям на помойку, давай! — И придал ему подобающее ускорение.
Деррик шлепнулся на землю и лежал долго-долго, дыша мокрой пылью, пока кто-то не потряс его за плечо. Тогда он приподнялся и увидел перед собой знакомое улыбающееся лицо. Маргарет? Не может быть.
— Как здорово, что я на тебя наткнулась! Я искала тебя, чтобы кое-что показать.
Деррик упрямо моргал, ожидая, когда видение развеется, но Маргарет не исчезала. Более того, она подалась вперед и обняла его, как ребенка. Деррик ощутил приторный запах духов и удивился: Мэри Ди пользовалась похожими. Нет, совершенно такими. Нет, ему вновь мерещилось.
— Ну-ну, миленький, — сказала Маргарет и принялась вытирать его лицо платком, — крепко же тебя потрепало. Ты когда ел-то нормально в последний раз?
Ее голос постепенно ломался, пока не приобрел вкрадчивые интонации и тембр Мэри Ди. Деррик зажмурился и оттолкнул ее. Маргарет не обиделась.
— Гляди-ка, что я тебе припасла. — Она спрятала платок и достала мятую газету.
«Ищу сына. Двадцать четыре года назад мне пришлось оставить его у добрых людей на Юге. Раньше они исправно писали мне, но сейчас связь с ними потеряна. Деррик Тодд, если ты жив, пожалуйста, отзовись. Север, Приморская улица…» — дальше все расплылось перед глазами. Деррик дернул страницу — вчерашний выпуск.
— Я никогда не видел, чтобы родители кому-то писали, — медленно обронил он. Происходящее казалось глупой шуткой. Мать — настоящая — ищет его? Да нет же, это Олли капнул кровью на бумагу, и строчки обрели нужный смысл. Еще один отвлекающий от наказания знак, надрывающийся: «На Север!», оживший рисунок.
— Надо думать, они любили тебя и не хотели отпускать, — вмешалась в мысли Деррика Маргарет. — Вот и скрывали адрес настоящей матери.
— Нет! Я не верю, что они были такими жестокими обманщиками.
А что, если были? Достаточно даже не лгать — молчать. Ведь Деррик никогда и не расспрашивал опекунов, приняв еще в детстве как данность, что его нашли случайно и следов настоящих родителей нет. Его вполне могли ограждать от лишних волнений или дурного влияния. А Олли? Интересно, он знал? Почему он предлагал Деррику бежать именно на Север? На секунду вся жизнь на Юге предстала в виде клетки с раскаленными от солнца прутьями; ключи держал Олли. Деррик тряхнул головой. Нет. Глупо делать злодеев из людей, которые заботились о нем много лет.
— Они просто не хотели тебя ранить, — между тем развивала мысль Маргарет. — Ведь ясно, что ты рвался бы к матери. А ей, очевидно, было не до тебя.
Деррик прикусил губу. Несмотря на недоверие, на множащийся кругом абсурд и помутнение рассудка, он почти сдался. Указатели превращались в частокол, но хуже всего то, что сердце заныло, отозвалось на далекий оклик — родного ли существа, чужого ли, творения ли Олли?
— Я напишу по этому адресу, — наконец произнес Деррик, сделав над собой усилие. — Как только рука до конца заживет. Попробую расспросить обо всем. А потом уже решу, ехать на Север или нет.
— А как насчет Юга? — спросила Маргарет. — Почему бы не провести маленькое расследование там? Если твои приемные родители переписывались с настоящей матерью, то письма должны были сохраниться.
— Нет. Я сжег дом.
Маргарет удивленно вскинула бровь, но смолчала.
— Что ж, тогда пиши.
Деррик мял газету в руке. Головная боль мешала прийти в себя и все хорошо обдумать.
— Но почему я не знал? — пробормотал он. — И неужели они не сказали бы мне перед смертью? Они действительно бросили нас с Олли на произвол судьбы? Ведь мы могли бы уехать… вдвоем…
— Так чего ж не уехали? Серьезно, почему вы сидели на месте? Ведь у тебя остались сбережения?
Почему? Деррик уставился на свои ладони. Потому что солнце было избыточно красным? Потому что брат не перенес бы дорогу? Потому…
«Ты желал мне смерти», — вмешался Олли, улыбаясь добрыми глазами манекена с другого конца улицы.
Деррик вздрогнул.
«Ты ждал, когда я умру, — продолжал Олли ласково-ласково. — Считал меня обузой. Опасностью. Проклятием».
— Нет! Не смей говорить от его лица, ты, да кто ты вообще…
— Ну-ну, — Маргарет вмиг развеяла видение. — Не казни себя. Как знать, какой исход хуже. Поверь, здесь много злых людей, которые захотели бы завладеть твоим братом.
— Э… А что ты о нас знаешь? — встрепенулся Деррик.
— Только то, что ты сам рассказал Лили. И, кстати, тобой злые люди тоже рады воспользоваться. Не совершай необдуманных поступков.
Деррик нахмурился: еще одна доброжелательница выискалась.
— Не надо разговаривать со мной, будто я маленький. Я знаю, на что иду.
— И ты готов отдать жизнь здесь, даже зная, что тебя ждет мама на Севере?
Она хитрая. Как Мэри Ди. С Лили куда проще иметь дело. Но, с другой стороны, не судить же человека по его духам и неожиданному появлению? И уж тем более — по предчувствиям и выводам, не имеющим под собой реальных оснований. Так и с умничающим манекеном подраться недолго, а ведь говорил не он, а всего лишь внутренний голос самого Деррика. Что касается Маргарет, то ранее она показала себя как вполне дружелюбный человек, готовый по возможности прийти на помощь, если не считать некоторых неприятных моментов в Серой деревне.
— Я пока не уверен, что меня кто-то ждет, — сказал Деррик. — Хотя кому выгодно подсовывать мне ложные объявления…
— Вот именно — кому?
Может быть, Олли?
— Я, должно быть, рехнулся.
— Ты просто устал. Пойдем ко мне, отдохнешь немного, письмо обдумаешь. Если рука сильно болит, надиктуй мне, я запишу. Я почти не сажаю ошибки.
Крайне подозрительная настойчивость. Что, если Маргарет сговорилась с Лили? Нет, вряд ли, они ведь в серьезной ссоре, да и когда бы они успели увидеться и все спланировать? До сих пор Лили от Деррика ни на шаг не отходила, если не считать кратких визитов в аптеку или магазин. Однако доверяться Маргарет не хотелось. Лучше остаться одному и самому отвечать за себя. Так проще избавиться от соблазнов жизни и вернуться к наказанию. Деррик сунул газету в карман и вежливо улыбнулся.
— Спасибо, но я откажусь.
— А где Лили? — быстро спросила Маргарет. — Мне бы поговорить с ней: почему она тебя не кормит и не лечит?
— Не знаю. Кстати, как пройти к ближайшей больнице?
— Тут в двух кварталах. Только не вздумай там про себя рассказывать!
— Это я сам решу.
Деррик спешил удрать, пока частокол не сомкнулся, а неопределенное волнение, свербевшее в груди, не обрело силу и имя. «На Север!» — билось в сердце, но разум пока стоял на своем: «Отдать кровь».
— Слушай, Деррик, — Маргарет поймала его за рукав, — да ведь есть уже вакцина. Помрешь ни за что.
— Как это? — Он остановился, оглушенный.