— Мне выйти? — подал голос Ральф.
Выдохнув, Деррик оттолкнул Лили.
— Что это значит? — Он чувствовал, как горят уши.
— Нельзя быть таким дураком, — сказал Ральф.
— Заткнись, — велела ему Лили и продолжила, обращаясь к Деррику: — Знаешь, а это не первый наш раз. Однажды я поцеловала тебя, пока ты спал.
— Напрасно ты думаешь, что ему не плевать, — ввернул Ральф.
— Может, тебе правда выйти? — предложил ему Деррик, еще сильнее заливаясь краской. Вот нашелся зритель и комментатор.
— С какой стати? — Тот скрестил руки на груди. — Я вроде как живу тут. Рад за вашу взаимность, но почему бы вам не убраться отсюда и не продолжить в другом месте?
— Ни о какой взаимности речи не идет! — отрезал Деррик и разозлился на себя и ситуацию: кому из них двоих он это объяснял и зачем?
— Извини. — Лили потупилась и осторожно взяла его за мизинец. — Я просто подумала, что ты не так часто на меня смотришь.
— Достаточно, — вмешался Ральф и ударил ее по руке, разрывая связь с Дерриком. — Ты сделала все, что хотела. А теперь проваливай отсюда.
Лили отшатнулась, быстро сунула ладонь в карман, вскинула на него глаза:
— И чем мне это поможет? Если я сейчас уйду, то не получу ни помощь с проклятием, ни Деррика. Ты просто хочешь отделаться от меня.
— Хорошо, а если останешься? — устало спросил Ральф. — Чего ты добьешься?
Ответом ему была легкая усмешка.
— Например, узнаю тебя получше?
— И кто из вас со мной говорит? — Ральф схватил ее за плечи и тряхнул. — Ты? Или так называемая «другая»?
Как ни странно, Лили не оказала сопротивления. Некоторое время они пристально смотрели друг на друга, не моргая; а потом Ральф разжал пальцы и отпустил ее. Она качнулась назад, будто кукла. Выпрямилась. Повернулась к Деррику, вынула руку из кармана и демонстративно уронила на пол перочинный нож. Ее губы жалко скривились, выдавая готовность зарыдать.
— Я ужасно себя чувствую, — только и сказала она. Потом переступила через свое оружие и побрела к выходу.
— Мы уезжаем на Север, — не выдержал Деррик. — Хочешь с нами? Мы придумаем, как помочь.
Она обернулась в дверях:
— Хочу. Но боюсь тебе навредить.
«А если я не против?» — чуть не сказал Деррик, но тут вмешался Ральф:
— Иди собирать вещи. И документы не забудь. Завтра на рассвете не придешь — ждать не станем.
Лили вышла, и он нарочито громко захлопнул и запер за ней дверь. Похоже, он просто нашел повод ее выпроводить, а возиться с проклятием не собирался. Условия ведь невыполнимы: разве она добудет за вечер разрешение на переход границы?
Разумеется, Ральфу решать, кому помогать, а кому нет. И все же его показное равнодушие неприятно задело сердце. Может, потому что было не чуждо самому Деррику? Он остановился глазами на Ральфе: да, потрепала его Лили изрядно. За воротом свитера угадывались синяки, ожог до сих пор не сошел. Должно быть, у него болело все тело. Вполне естественно, что он злился.
— Хватит смотреть на меня. — Ральф поежился. — Прямо сейчас я не могу ничего сделать. Во-первых, я ни разу не снимал с людей проклятия. Во-вторых, мне нужен отдых. Не хотелось бы умереть, пытаясь помочь одержимой девчонке.
С сердитым видом он забрался на диван с ногами и быстро завернулся в одеяло.
— Извини, — сказал Деррик и присел рядом.
— И еще, просто на будущее. — Ральф тяжело посмотрел на него. — Лучше не проси меня лечить кого-то, да еще так прямо и бесстыже. Сегодня чокнутая девица, завтра хромая собачка. Я свободен, ладно? Мы друг другу никто. Может, я и помог тебе, но я не готов надорваться ради толпы твоих странных друзей.
Конечно, он тысячу раз прав. Подло чего-то ждать и требовать от него. Сам-то Деррик и палец о палец не ударил, чтобы помочь Лили. Сколько они вместе скитались — он и не взглянул на нее толком ни разу, плавал в своих фантазиях.
— Извини, — повторил он. — Что я могу сделать для тебя? Э-э… позировать?
Взгляд Ральфа разом смягчился. Через секунду он уже смеялся.
— Как ни пытаюсь всерьез разозлиться на тебя, а не выходит, — признался он. — Спасибо за предложение, но у меня пока нет сил рисовать. Лучше б ты где-нибудь добыл деньжат. Но чего нет, того нет.
— Почему же? Я могу подработать! — вскинулся Деррик. — Я ведь выздоровел. Вот наймусь грузчиком или на стройку…
— Избавься сначала от акцента, — Ральф повернулся на бок, спиной к нему. — А то на тебя что-нибудь уронят на твоей стройке.
— Зачем тогда ехать на Север? Разве там акцент не будет так же мешать?
Ответом Деррика не удостоили. Стало слышно, как барабанит в стекло дождь и переругивается с кем-то сосед снизу.
— Я все-таки попробую найти работу. — Деррик поднялся, но Ральф поймал его за руку.
— Не уходи, пожалуйста, — прохрипел он. — Мне плохо одному. Если ты не вернешься, как я тебя снова найду?
В его голосе прозвучало столько мольбы, что Деррик невольно сел обратно в полнейшей растерянности.
— Извини, что постоянно ругаю тебя, — добавил Ральф. — Просто я устал. У меня все болит, а надо собирать вещи…
— Это я виноват, — перебил его Деррик. — Давай я все соберу, а ты пока поспишь.
— Давай! Я хочу рисовать на Севере. Возьми у меня в шкафу этюдник. И еще…
Ральф не договорил, закрыв глаза. Бедняга — столько времени терпеть присутствие Лили, когда нужно прилечь. Конечно, он не мог при ней расслабиться.
За дверями шкафа оказался разносортный плохо утрамбованный хлам. Все полетело на Деррика: несвежие рубашки вперемешку с пыльными тюбиками красок, заляпанные, застиранные свитера, немытые кисточки, карандаши без грифелей. Он сам не заметил, как оказался на полу с грязной палитрой на голове. Ничего похожего на этюдник не находилось: может, Ральф продал его давным-давно и сам об этом позабыл? Деррик вздохнул, сгреб вещи в охапку и стал искать, куда их запихнуть. Рядом — никакого чемодана. Отчаявшись, Деррик влез в шкаф с головой, сунул руку в заповедные недра наугад и в ту же секунду укололся. Вездесущий шприц.
Ну и бардак. Нет, самому тут не разобраться. Деррик вытянул себя наружу и сел возле накопившегося кома. Запах пыли, сухих красок и застарелого пота неприятно щекотал ноздри.
Деррик оглянулся на Ральфа: несмотря на грохот возле шкафа, тот и не думал просыпаться. Сейчас, когда крики снизу смолкли, а на улице выглянуло солнце, в вернувшейся тишине слышалось только его тяжелое дыхание. Пыль кружилась в бледных дневных лучах.
Было что-то невыносимо жалкое и в этом ветхом жилище, и в разбросанных вещах, и в самом Ральфе, помятом и пожеванном жизнью. Деррик эгоистично замкнулся в себе, будто только он одинок; но и Ральф одинок — в отличие от него, неизбывно. И Лили. И — наверняка — Мэри Ди.
Деррик подтянул колени к груди. Странно — все они рядом, все судьбы пересеклись. Но согреть друг друга они не в силах.
Он закрыл глаза и по привычке попробовал представить Олли, но не сумел вспомнить его лицо.
***
Из окна тянулась узкая полоска электрического света, резала лицо и совсем не грела. Лили мялась у порога дома матери, не решаясь постучать.
Как она ни убеждала себя, что первым делом нужно добыть деньги, что просить больше не у кого, а она не может упустить Деррика, — все аргументы вспорхнули и разлетелись в стороны, стоило прийти на эту улицу. Последний разговор с матерью не склеился. Лили передернуло при одном воспоминании о ночи, проведенной здесь.
Психологически легче не попрошайничать, а искать подработку. Но Лили уже решила, что времени нет. По объявлениям можно и целый день пробегать, сбиться с ног и не найти подходящее место; а ведь срок ей отпущен до завтра.
Поэтому она задумала выпросить денег у матери, а если не получится — выкрасть. Терять нечего. В мыслях (другая?) тревожным набатом звенело: всем плевать, спасай себя сама; изворачивайся; не думай, что правильно, а что нет. Деррик пожалел ее, дал шанс, протянул руку — и словно свежий огонь зажегся в груди. Беспомощный, потерянный, испуганный Деррик нашел силы, чтобы защитить Лили, обнял и дал себя поцеловать. Она не имеет права сдаться и потерять его — последнего не чужого человека в мире.