Они успели отойти от вокзала. Дорога становилась все безлюднее, туман — прозрачнее. Ближайший перекресток издали выглядел пустынным.
— А можно узнать, почему ты так привязался к Деррику? — Лили снова нарушила молчание. Впервые ей стало интересно, что вообще Ральф за человек.
— Откровенность за откровенность? Я тебе ничего не должен, — обронил он, снял запотевшие очки и принялся яростно протирать рукавом.
— Ну и ладно. — Мирный настрой Лили был непоколебим. — А что там с моим проклятием? Ты же обещал познакомить меня с кем-то…
— Я вижу Север первый раз в жизни, — перебил ее Ральф. — С кем я тебя тут могу познакомить?
— Значит, надо сначала вернуться в Центр? И когда же мы…
Тут Лили запнулась, замолчала и сильно сжала его руку.
Они наконец добрались до нужного места — в самом преддверии спуска к морю. Но ни за поворотами змеящихся улиц, ни вдоль дороги, падавшей вниз, — нигде Деррика видно не было. Он исчез.
***
Деррик никогда прежде не видел моря, но сразу понял — это оно. Не ленивое озеро у погибшего дома, не беспокойная река в Центре — нечто иное: строгое, стылое, безграничное. Оно подползало к его ногам, расстилалось во все стороны и всасывало в себя небо.
Голову вскружило предчувствие начала новой жизни, чистой и правильной. Словно разом сбылись мечты о принадлежности месту, и мир пригласил наконец примириться с собой.
Без лишних раздумий Деррик кинулся к берегу, понадеявшись, что спутники его не потеряют. В конце концов, нужный адрес знали все трое — можно встретиться и там. О враждебных чужих краях и необходимости держаться вместе он ничуть не беспокоился: ведь он вернулся домой.
Не было ни набережной, ни пляжа: только несколько припорошенных снегом скамеек и два ряда ровно высаженных, гнущихся к земле деревьев. Под ногами хрустела пыль от ракушек, перемолотых в ничто. Уши тревожил прибой.
У кромки воды Деррик оказался не один. Неподалеку подбирал и швырял в море камни молодой человек, судя по виду, тоже приезжий: темные волосы отливали на солнце рыжим. Все его движения были неспешными и размеренными, он явно наслаждался нехитрым делом.
Деррик, очарованный новым местом и охватившим сердце суровым величием, простодушно обратился к нему:
— Вы не подскажете, как мне быть? Мне нужна Приморская улица, дом шестнадцать.
Человек обернулся — легко и улыбаясь, будто только его и ждал:
— Я бы и рад помочь, но я не отсюда. Откуда мне знать?
— Простите… — Деррик смутился: мог бы и сам догадаться.
Человек взглянул на него с непонятным лукавством, и враз стало неловко: будто Деррик какой-то неправильный, нелепый.
— Попробуй идти вдоль берега. Город не такой уж большой, все основные улицы начинаются от моря, — наконец посоветовал приезжий и нагнулся за новой порцией камней.
— Спасибо. — Деррик кивнул на прощание, но в последний момент передумал и снова окликнул человека: — Простите, а вы не с Юга?
— Нет, — тот с улыбкой покачал головой. — Сказал же: я не отсюда.
Несмотря на отзывчивость и дружелюбный тон, в его глазах таилось что-то едкое. Ощущение зыбкости и неестественности усилилось. Деррик понял, что разговор окончен, и, смущенно хмыкнув, заспешил прочь, но вскоре не вытерпел и обернулся: стало интересно, вернулся ли человек к своему занятию. Но у берега уже никого не было.
Ниоткуда налетевший порыв холодного ветра пробрал до костей; Деррик обхватил себя руками, отступил подальше от воды и медленно побрел, оскальзываясь на тонкой ледяной корке. И прежде не казавшийся гостеприимным Север будто враз ощетинился.
Что значит «город не такой уж большой»? Если как Центр, то Деррику не обойти его и в два дня. Надо спросить дорогу еще у кого-нибудь. Интересно, как здесь смотрят на чужаков? Может, лучше объясняться жестами?
Насущные вопросы захватили и закружили в тревожном водовороте. Но в одном исчезнувший человек не обманул: улицы действительно начинались от берега. Таблички на домах сменялись линия за линией: Крайняя улица; Почтовая; Привокзальная; Корабельная — и так до бесконечности. И нигде ни души — разве что изредка бледный свет в окне. Окраины еще не проснулись.
Деррик начал сожалеть, что оставил Лили и Ральфа: вместе они быстрее нашли бы дорогу. Да, скорее всего, те и придут на место первыми, если не будут терять время на поиски сбежавшего спутника.
Очередной порыв ветра едва не сбил с ног, разметал иллюзию возвращения на родину. Деррик ощутил себя беззащитным и потерянным — за последнее время он отвык быть один.
Кутаясь плотнее в шарф Ральфа, пытаясь отвлечься от холода, он стал думать, что скажет маме, когда встретит ее. Сначала, конечно, поздоровается и представится. А потом? Захочет ли она его обнять? Может, ей будет неудобно говорить. Интересно, какое у нее лицо. И как выглядит ее дом — почему-то в упор представлялся другой, сгоревший на Юге.
Наткнувшись на заспанного разносчика газет, Деррик показал ему бумажку с адресом и узнал, что есть еще улицы, которые идут вдоль берега, и Приморская — одна из них, третья, если считать снизу. Снова забыв, что планировал изъясняться жестами, он рассыпался в торопливых благодарностях и заспешил наверх. Мощеная дорога ползла под сильным уклоном, и Деррик запыхался, едва преодолев квартал. Второй дался куда медленнее и сложнее, а на третьем он уже весь взмок — вдвойне неприятно, потому что ветер не переставал забираться за шиворот и жалить.
Приморская улица объединяла ряды домишек разной степени ветхости. Изредка попадались многоквартирные, двух-или трехэтажные, но в основном Деррик шел мимо частного жилья — низких дырявых крыш и чахоточных палисадников. После сорокового номера потянулись руины, тронутые следами пожара: обвалившаяся кирпичная кладка, взвизг голых черных деревьев, мерзлая тишина. Повсюду валялись горы строительного мусора, обломки мебели. Заборы устало гнулись к земле, опутанные лысыми плетями вьющихся растений. Из оконных проемов выглядывало озябшее небо.
Неужели мама жила здесь? Ведь улица вымерла. Сердце билось все быстрее и быстрее, а потел Деррик теперь не только от усталости.
Двадцать два; двадцать; восемнадцать; соседний, должно быть — какие жуткие, искривленные сосны его обнимали! — нет, не он, это пристройка к восемнадцатому. Тогда следующий. Без номера. Просевшая стена. Выжженные глаза окон. Не похоже, чтобы кто-то тут обитал.
Деррик тоскливо огляделся и приметил цифру «16», выведенную мелом на стволе мертвого дерева. Похоже, адрес правильный. Неужели мама оказалась в столь жутких условиях? Если так, нужно помочь ей. Найти работу, выбраться из нищеты, переехать в новый чистый дом. Судя по состоянию улицы, пожар был давно; скорее всего, еще до эпидемии. Куда старше объявления в газете.
Толкнув калитку, зеленую от мха и плесени, Деррик вошел во двор, заросший пожухлой травой. Воздух кололся до невозможности.
Остатки дорожки, сухие кусты пионов, щетинистые стебли роз — когда-то за двором следили. Значит, мама любила выращивать цветы. При одной мысли об этом защипало глаза.
Деррик вытер потные ладони о куртку, собрался с духом и постучал в дверь. Вышло совсем тихо и неловко; пришлось повторить громче. Пока он прислушивался, нет ли шагов, его начало тошнить.
Спустя томительную минуту Деррик решился толкнуть дверь, и она открылась сама, обнажая в доме ту же заброшенность, что и во дворе. Сквозь дыру в крыше на голую землю падал солнечный луч. По углам валялись матрасы, сапоги, старые истлевшие тряпки. К стене был привинчен ржавый рукомойник, к нему сиротливо прислонился обломок зеркала. Под ногами хрупало битое стекло.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он и робко добавил: — Мама?..
Тишина.
Осторожно перешагивая через хлам, Деррик прошел в соседнюю комнату, и, на удивление, она оказалась обитаема. На шатком стуле, стоявшем строго посередине, устроился человек с книгой в руке.
— Наконец-то, — произнес он с заметным центральным акцентом, оторвавшись от чтения, и поднял на Деррика льдистые глаза. — Я уже устал ждать. Совсем замерз.