Наугад пробираясь через шлюз, он наконец оказался на месте, и от увиденного у него перехватило дыхание.
Перед Маршаллом растянулся океан. Светло-голубое небо, исчерченное облаками, подхваченными неведомым потоком воздуха, распростерлось над лазурью воды. Волны разбивались о песчаный пляж, пенясь и разбрасывая пузырьки по ровному берегу, а крабы, спасаясь от палящего солнца, скрывались в своих панцирях.
Постояв в тени нависающих над головой пальм, Маршалл сделал пару шагов вперед и тяжело вздохнул, ощутив солнечные лучи на своей коже. Ничто не могло сравниться с этим чувством; ни система жизнеобеспечения, ни кондиционирование воздуха, ни отопление панелей в его комнате – ничто из этого и близко не лежало с настоящим солнечным светом.
– Красиво, правда? – спросил Бассетт. Он сидел в шезлонге достаточно близко к волнам, погрузив ноги в песок. В свои почти семьдесят лет генерал сохранял такую физическую форму, о которой Маршалл мог только мечтать. Высокий и загорелый, будто живая энциклопедия крепких мышц, на его сильных, худых конечностях не было ни капли жира, хотя генерал не любил растрачиваться на ненужные телодвижения. Казалось, что он родился уже со шрамом, пересекающим нос и правую щеку. «Охота на жуков», – как-то ответил на вопрос Маршалла Бассетт. Как и в случае со зрением, рука хирурга не коснулась и этого ужасного боевого ранения.
Но самым впечатляющим из увиденного для Маршалла стали слезы военного.
– Где мы? – спросил Джерард.
– Планета Уивер. Восточные берега Эллии, самого большого материка, самый его экватор. Остался час до заката, когда над морем можно будет увидеть сразу три луны. Уже сейчас можно наблюдать затмение одной из них. Прекрасный вид. И я любуюсь им уже третий раз за день.
– Все в порядке?
Бассетт не оглянулся на Маршалла, уставившись куда-то вдаль моря. Позади них шелестели деревья, легкий ветер трепал волосы, и казалось, что стоит только закрыть глаза, и все станет реальным. Но Маршалл боялся сделать это настолько же сильно, как ненавидел виртуальную реальность. Все это было ложью, в которую только успеешь окунуться, и уже пора возвращаться обратно на палубу, окруженную холодной безразличностью космоса. Космоса, которому не было дела ни до чего, кроме смерти.
Генерал прошептал команду, и картинка перед ними быстро изменилась. От неожиданного перехода закружилась голова, и Маршалл невольно отшатнулся вправо. Песок между ногами, сначала сменившись на холодный металл, принял форму шелковистой травы.
Стало тяжело дышать. Исчез запах пляжа, но появились ароматы полевых цветов и чего-то горящего. Маршалл смотрел на широкую, зеленую равнину с невероятно высокими деревьями где-то вдалеке. Слева от него выстроились настолько монументальные горы, что невозможно было рассмотреть их спрятавшиеся в тумане вершины, а справа распростерлись холмы, над которыми виднелись трубы атмосферных преобразователей. Уж их-то Маршалл не мог спутать ни с чем другим.
Он прищурился, пытаясь разглядеть, что творилось в тумане. Преобразователи выглядели слишком необычно.
– Гонзалес-Шесть, – сказал Бассетт. Он стоял в одних плавках, и Маршалл рассмотрел другие шрамы, покрывавшие тело военного, о существовании которых он даже не подозревал. Джерард задумался, достались ли они генералу в той же охоте на жуков. – Некогда известная как LV-204. Один из первых успешно терраформированных миров, хотя, будем честны, он изначально был недалек от нашего. Преобразователи… – Бассетт указал на гороподобные сооружения вдали. – Их перевели в резерв и оставили около ста лет назад. Возможно, сейчас там настоящий рассадник жуков. Миллиарда жуков.
– Генерал, зачем вы вызвали меня сюда?
– Я не сентиментален, – ответил военный. Он отдал приказ, и все шумы стихли, оставляя их в полном самых разных ароматов, но абсолютно беззвучном помещении. – Не могу себе этого позволить. Сентиментальность может здорово помешать исполнению обязанностей. Хотя о чем это я? Вам ведь этого не понять.
– Разве?
– В вас просто нет ничего такого, что делает человека сентиментальным, – генерал нисколько не осуждал его, лишь констатировал факт. Маршалл попытался было возразить, но понял, что не в состоянии сделать этого. В конце концов, он, в отличие от остальных служащих Компании, всегда гордился своей честностью.
– Сегодня я потерял сына, – сказал Бассетт. – Однажды мы отдыхали здесь всей семьей, провели три месяца, путешествуя по восточному берегу на автолете. Когда он повзрослел, мы вдвоем отправились на Гонзалес-Шесть поохотиться. Но так ничего и не поймали.