— Правда? — механически переспросил Ардиан. Сейчас он думал совсем не о контрразведчиках, а о том, что, посадив на “Атлас” еще нескольких истребителей из резерва, можно серьезно усилить огневую мощь звена. Если в хвостовой башенке поставить “Миниган” калибра 7,65, а у правого борта посадить еще одного стрелка, “Атлас” из бессмысленного малого транспортника превратится во вполне приличный геликоптер огневой поддержки. Итак, два стрелка, один программист бортовых систем, один пилот… четверых хватит за глаза. Что ж, тогда действительно остается место для Тарика Исмаила, а использование чужого геликоптера можно будет оправдать необходимостью доставить раненого на базу. И он действительно постарается вернуть Тарика на “Асгард”… но только после завершения операции. — Молодец, Лучик, хорошая идея. Я, пожалуй, пошлю кого-нибудь из своих людей забрать его из госпиталя.
Он увидел, как обрадовалась Рейчел — в кои-то веки ей удалось хоть в чем-то его убедить. Пунцовый румянец сделал ее почти красивой… почти, потому что единственной по-настоящему красивой женщиной на земле была другая.
— Спасибо, девочка, — прошептал Ардиан ей в ухо и провел ладонью по упругой щеке. — Я не знаю, зачем ты это делаешь, но все равно спасибо.
Рейчел отстранилась и взглянула на него так, словно он дал ей пощечину.
— Поторопитесь, капитан, — отчеканила она уже другим, холодным и официальным, голосом. — Помните — времени у вас немного.
Времени действительно оставалось мало. Чуть больше суток для того, чтобы совершить бросок на ту сторону и вернуться обратно. Обрывки информации, поступавшие из-за Стены, оставляли большой простор для воображения. В секторе Юг-Дель-та беспорядки, захвачена посадочная полоса у лагеря Ново-Тыр-ново, группа переселенцев напала на конвой транспортного судна, есть жертвы… Похоже было на то, что события каким-то образом организованы и направляются из одного центра, но это впечатление, конечно, могло оказаться обманчивым. В общем, фраза Наполеона “On s'engage et on verra”' (Ввяжемся в драку, а там видно будет (фр.) подходила к этой ситуации как нельзя лучше.
Геликоптеры прошли в ста метрах над Хрустальным Кольцом и вновь соскользнули в густую холодную тень, отбрасываемую массивом Стены. Когда солнце скрылось за гребнем, Ардиан испытал знакомое ощущение — желудок сжался в твердый холодный комок, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Это чувство настигало его всякий раз, когда он пересекал Мура-и-Мадж: казалось, что он преодолевает некую невидимую грань, разделяющую два мира разной природы, продавливает прозрачный, неизвестно кем опущенный с неба занавес. Сначала он думал, что это результат воздействия дремлющих в Хрустальном Кольце энергий, но потом понял свою ошибку. Никакой энергии в Кольце сейчас не было; она вообще появится там на один лишь миг в ночь Большого Хэллоуина и, если верить яйцеголовым, сдвинет всю громаду Стены куда-то в соседнее измерение. Пока же Стена оставалась мертвым окаменевшим драконом, и те чувства, что испытывал Ардиан, пролетая над его переливающимся на солнце хрустальным гребнем, не имели никакого отношения к игре сил, способных смять время и пространство, словно листок папиросной бумаги.
Каждый раз ощущения были одни и те же — переход на ту сторону сопровождался болезненным спазмом в желудке, мгновенным головокружением и тошнотой, возвращение обратно — дрожью во всем теле, сухостью во рту и все тем же головокружением. Известные Ардиану таблетки не помогали, а к коновалу Крулеску обращаться не хотелось. Еще не хватало, чтобы в батальоне поползли слухи о расшалившихся нервах капитана Хачкая. В конце концов, продолжалось это недолго — минуту, от силы две.
Стараясь отвлечься от накатывающей волнами тошноты, Ардиан перевел взгляд на экран тактического компьютера. Семь светящихся точек спускались по отлогой кривой к границе сектора Юг-Дельта, помеченной красным пунктиром. Сектор примыкал к санитарной зоне базы “Асгард” и соединялся с ней гигантским пандусом Радужного Моста. Интересно, подумал Ардиан, неужели сами доблестные защитники “Асгарда” не могут справиться с возникшими в их секторе беспорядками? Тактический компьютер, вылавливающий из эфира обрывки переговоров, моделировал расстановку сил на театре военных действий — по его данным, в районе сектора Юг-Дельта находились сейчас четыре звена истребителей. Три из них с большой вероятностью принадлежали к ВВС “Асгарда”. Одно звено утюжило склоны Конуса в районе Карьеров Олдплейс — занятие увлекательное, но бессмысленное, учитывая глубину и разветвлен-ностъ тамошних подземелий. Вторая группа сбросила десант в окрестностях лагеря Ново-Тырново — там месяца два назад бесследно исчезли два техника с “Асгарда”, налаживавшие фильтры водосборника. Третье звено барражировало над санитарной зоной, защищая подступы к Радужному Мосту. Что касается четвертого отряда, то компьютер указывал в качестве его местонахождения лагерь Старая Краина в восточном углу сектора, но никаких сведений оттуда в эфир не поступало.
— Передай предупреждение, — приказал Ардиан радисту. По правилам истребителей, каждая группа, совершающая бросок на ту сторону, должна была сообщать о своем появлении особым предупреждением, менявшимся каждый день и известным только командирам и радистам. Предполагалось, что это должно снизить риск возможного захвата воздушного транспорта злокозненными трэшерами.
Пальцы радиста забегали по клавиатуре терминала связи. Внезапно один из световых индикаторов начал ритмично вспыхивать красным — геликоптер вызывали с базы “Асгард”.
— Соединить, — велел Ардиан. Он надел коммуникационно-тактический шлем и подключился к терминалу связи.
— Добрый день, капитан, — вежливо поздоровался человек, чье изображение появилось на внутреннем экране шлема Ар-диана. — Как ваше здоровье ? Не беспокоит ли нога ?
— Благодарю, доктор, — ответил Хачкай. — Ваша методика поистине чудотворна. Нога как новенькая.
— Очень рад, капитан. — Танака говорил так непринужденно, будто связался с Хачкаем исключительно для того, чтобы обсудить последние новости. — У меня, собственно, к вам дело.
— Слушаю, доктор, — сказал Ардиан.
С Танакой его связывали особые отношения. Два года назад при подавлении мятежа в Салемском муравейнике Ардиан, прорываясь сквозь заслон из сотни озверевших от крови трэшеров, угодил в лужу очень липкого горючего состава, который за Стеной называли “коктейль Молоха”. Феррогелевая прокладка комбинезона защитила ногу от обугливания, но ожоги тем не менее оказались достаточно серьезными. Коновал Крулеску уже оформлял заказ на доставку лучшего биопротеза из гейдельбергских лабораторий, но тут вмешался небесный покровитель Ардиана. Доктору Танаке, о котором по всей Стене ходили самые зловещие слухи, как раз потребовался доброволец для участия в эксперименте по ускоренной регенерации тканей.
Ардиан смутно помнил, как плавал в каком-то зеленоватом, пахнущем тухлыми водорослями растворе, с трудом втягивай воздух через плотно прилегающую к лицу осмотическую маску. Как уходило в пустоту сжигавшее ногу ощущение истаивания живой плоти под челюстями миллионов крохотных, глубоко вгрызающихся в тело муравьев. Как боль постепенно уступал^ место нестерпимому, сводящему с ума зуду и как мучительно хотелось сорвать бинты, скрывавшие выраставшую заново ногу. Как доктор Танака велел ему молчать и терпеливо ждать полного выздоровления…
Кончилось все тем, что Ардиан и думать забыл про пламя, сжиравшее его правую ногу. Танака зарастил капитану все рубцы и шрамы и даже (исключительно из личного расположения, кай объяснили ассистенты) подверг его ускоренной процедуре ре-^ витализации. Когда усталость и боль, накопившиеся в теле Ардиана за тридцать семь лет, растаяли где-то в глубинах гальванизирующей ванны, он почувствовал, что обязан доктору Танаке больше чем просто врачу, избавившему его от необходимости носить протез. Ардиан не любил оставаться в должниках, поэтому сразу же напрямую спросил доктора, чем он может оказаться ему полезен. Танака изобразил возмущение. Этика японцев, объяснил он Хачкаю, не приемлет грубого европейского принципа “даю, чтоб ты мне дал”. То, что я сумел вам помочь, сказал он, дает мне, как японцу, большое лицо. Это много ценнее, чем любая услуга, которую вы могли бы оказать мне взамен. Ардиан понял: хитрый азиат набивает себе цену, расплачиваться придется все равно, только позже. Однако шло время, а доктор Танака не напоминал о своем существовании. Один или два раза им случалось пересекаться, когда Ардиан по делам заезжал на “Асгард”, но дальше церемонных расшаркиваний дело не шло. Хачкай начал уже сомневаться, что долг, записанный за ним в бухгалтерской книге доктора Танаки, будет когда-нибудь востребован.