— Полковник ретировался, не получив того, на что рассчитывал. — Она осторожно высвободилась, отцепив его горячие пальцы от своего запястья. — Завел в дебри и бросил там на произвол судьбы. Так-то, Ваня.
— Коз-зел, — выдохнул Иван с облегчением. Дана подняла бровь.
— Ты предпочел бы, чтобы он настоял на своем?
— А ты всегда такая язва ?
— Один — один, — рассмеялась Янечкова. — Ты молодец, Ванюша. А где папочка?
— Спит, — пожал плечами Кондратьев. — Он на фуршете выпил немножко… ну, что до этого было, ты сама видела… В общем, я его в своем номере уложил. Там в баре один лимонад, и захочет догнаться, да не сможет. Ничего, отоспится, завтра как огурчик будет.
— Ну и славно. — Дана потянулась, вскинув руки над головой, краем глаза отметив, что Иван не отрываясь смотрит на туго обтягивающее ее грудь платье. — Пора и нам баиньки, Ваня.
— Ага. — Иван проглотил застрявший в горле комок. — Пора, правда. Кстати, твой ключ у меня. Погоди, я сейчас принесу.
Он шагнул в сторону, зацепился за кресло и пошатнулся. Дана подошла к нему вплотную, так близко, что почувствовала его запах — пряную смесь возбуждения и страха.
— Ты оставишь меня одну? А если я опять потеряюсь? Иван отвел глаза. Бедный мальчик, подумала Дана, он и вправду меня боится.
— Пойдем, — сказал он тихо. — Только это у господина Мондрагона в номере. Я свои вещи к нему перенес.
Апартаменты “Валгалла” и впрямь предназначались для очень важных гостей. Дана могла поспорить, что бывшему крепостному мальчишке ни разу в жизни не доводилось жить в такой роскоши. Да что там — даже Фробифишер не часто останавливался в номерах подобного класса. Интерьер был выдержан в модном в последние годы стиле “бегущая вода” — ни одной четкой линии, все переливается, тягуче перетекает одно в другое, краски приглушенно опалесцируют, формы медленно, но неуклонно меняются, превращая комнату в подобие психоделической фата-морганы. Покрытая золотой паутиной кровать словно вырастала из расположенного уступами пола. Рядом с ней валялась небрежно брошенная дорожная сумка Ивана — похоже, он и вправду сразу же бросился на поиски Янечковой, не успев даже толком освоиться на новом месте. Ключи Дана заметила сразу — они лежали на низком овальном столике из черного хрусталя, в глубине которого мерцали золотистые огоньки.
— Хочу здесь жить, — сказала она, проходя мимо остановившегося на пороге Ивана. — Держу пари, что где-то в этом номере есть бар. Ну-ка, ну-ка… Точно, вот он. Угостишь девушку коктейлем?
— Я плохо умею сбивать коктейли, — глухо сказал Иван. — Тебе вряд ли понравится.
— А ты сделай что-нибудь попроще, — посоветовала Янеч-кова, подходя к кровати и скидывая туфельки. — Например, “отвертку”.
Кровать оказалась даже мягче, чем она предполагала. Дана забралась на нее с ногами и свернулась калачиком. Вечернее платье от Альгари подходило для этого не лучшим образом, но зато все соблазнительно обтянутые округлости обозначились еще четче.
Иван стоял к ней спиной, смешивая “отвертку”. Худые лопатки вздрагивали под тонкой тканью рубашки, словно он каждую секунду ожидал выстрела в затылок. На мгновение Дане стало жаль его. Уйти, подумала она, немедленно встать, забрать ключи и уйти. Он хороший, чистый и честный мальчик, ты не должна впутывать его в свои грязные игры.
— Ваня, — тихо спросила Дана, — а что такое “нокс”? Кондратьев обернулся и удивленно посмотрел на нее.
— Нокс? Субтерминал компьютерной системы, дублирующий ее основные функции. А почему ты спросила?
Янечкова отмахнулась.
— Да так, неважно… А контроллеры в этих субтерминалах есть?
Иван улыбнулся — нежно и чуть-чуть снисходительно.
— Ну конечно, есть, Даночка. Там все, как в обычных системах, только ядро обычно может работать автономно, а ноксы, как правило, нет. А все-таки — зачем тебе?
— Секрет. Кстати, где обещанные коктейли?
Он подошел к кровати и протянул ей хайбол с “отверткой”. Дана похлопала ладонью по золотистой паутинке, предлагая ему сесть рядом.
— Себе-то налил? Молодец. Ну что, выпьем за нашу встречу, Ваня?
— Выпьем, — неожиданно севшим голосом поддержал ее Иван. — Я так рад, что мы встретились… так рад, Дана… Ты — лучшая, ты замечательная девушка, Дана. Мне все время хочется быть рядом с тобой, глядеть на тебя, разговаривать с тобой…
— Стоп, — строго сказала Янечкова. — Сначала выпей, а потом будешь рассказывать. Вот так. На чем, стало быть, мы остановились? Разговориватьтебе со мной нравится?
Она вытянула ногу и положила ступню на колени Ивану. Тот вздрогнул от неожиданности и расплескал свой коктейль.
— Ну вот, ты меня еще и залил, — пожаловалась Дана. — Буду теперь пахнуть водкой. Терпеть не могу этот запах.
— Не будешь, — проговорил Иван сквозь зубы. Он боялся пошевельнуться, будто на коленях у него лежала не маленькая и изящная женская ножка, а свернувшаяся в кольцо кобра. — У меня там просто апельсиновый сок. Я же не пью, ты знаешь.
— Очень хорошо. — Дана отпила из своего хайбола и вдруг поморщилась. — Будь добр, вытри, пожалуйста, мою ногу. Сок имеет неприятное свойство оставлять липкие следы.
— Д-да, — ответил Иван, заикаясь. — Х-хорошо, сейчас… Он залпом допил свой сок и бросил пустой бокал на кровать.
Лихорадочно зашарил по карманам в поисках носового платка. Разумеется, ничего не нашел — немногие представители сильного пола постоянно носят с собой чистые носовые платки. Наконец, уже в полном отчаянии, Иван схватился за покрывавшую кровать золотистую паутинку и попробовал вытереть ею Данину ножку. Тончайшая ткань мягко скользила по загорелой глянцево поблескивающей коже, электризуя ее подобно тому, как кусочек шерсти заряжает янтарь. Дана прикрыла глаза и замурлыкала от удовольствия.
— Какая жалость, что ты залил мне только одну ногу. Изящным балетным движением она вытянула вторую ногу и положила Ивану на колени. Пощекотала его маленькими тонкими пальчиками с ногтями, крашенными в цвет розового опала.
— Не будете ли вы так любезны почтить своим вниманием и эту особу? Сока на ней, правда, нет, но ваши прикосновения будут ей приятны не менее, чем первой.
— Дана, — сказал Кондратьев севшим от волнения голосом, — Дана, ты меня дразнишь!
— Дразню, конечно, — засмеялась она и снова пощекотала его — на этот раз между пуговицами рубашки. — Впрочем, если тебе это не нравится…
Он промолчал — только скрипнул зубами. Пальцы его, холодные, как у мертвеца, осторожно поглаживали ее ножку — на этот раз уже без посредничества золотой паутинки.
— Я понимаю, что это далеко не самые красивые ноги, которые ты видел, — продолжала Дана. — Но что поделаешь — у меня других нет…
Иван резко наклонился и прижался горячими губами к ее ступне.
— У тебя великолепные ножки, Даночка, — проговорил он, задыхаясь.
— Прости, я не могу выдержать… Я понимаю, что ты меня дразнишь, но я не могу…
— Разве я заставляю тебя сдерживаться? — улыбнулась Янечкова. — Глупый, глупый щеночек. Делай все, что подсказывает тебе твое маленькое глупое сердце.
— Ты не пожалеешь? — хрипло спросил Иван. Его правая рука уже поднималась вверх по ноге Даны, преодолевая сопротивление туго обтягивающего бедра платья от Альгари. — Мое сердце подсказывает мне много таких вещей, которые могут тебе не понравиться…
Дана хихикнула.
— А вот это уже целиком зависит от тебя, мой мальчик. О, какие мы страстные… Тише, тише, Ванечка, оно ведь снимается… Да, вот так, теперь здесь… Ну вот, видишь, все не так уж сложно…
Хорошо, что она догадалась незаметно стянуть с себя трусики заранее Потому что Иван, набросившийся на нее, словно терзаемый голодом лев на раненую газель, на такие мелочи отвлекаться бы не стал.
Он ворвался в нее, как раскаленный добела метеор в плотные слои атмосферы. Дана, за годы работы с Фробифишером успевшая отвыкнуть от подобных эксцессов, кончила почти сразу — застонав и крепко обхватив Ивана сильными ногами. Но Иван, то ли из-за недостатка опыта, то ли от избытка чувств, не обратил на это никакого внимания и продолжал атаковать ее с такой страстью, что она испытала оргазм еще дважды — на этот раз крича в полный голос Оставалось только надеяться, что в апартаментах “Валгалла” была предусмотрена хорошая звукоизоляция.