— К черту бункер! — рявкнул он, наклонившись к маленькому Ли — казалось, адвоката вот-вот унесет ветром. — Будем ждать здесь.
Ему было любопытно. В мелькании световых пятен, суете и беготне рабочих на берегу, странных воющих звуках, издаваемых джунглями, скрывался ответ — и скрывался настолько хорошо, что он его не видел. Ки-Брас прикинул, во сколько Продавцу Дождя обошлась эта эвакуация — он, правда, не знал пункта назначения, но если бы Тонг собирался перенести свои опреснители даже на ближайшее побережье, такой переезд встал бы ему в полмиллиарда. Итак, пятьсот миллионов на перенос, двести-триста на демонтаж и сборку плюс амортизация и неизбежные аварии при транспортировке… Миллиард золотых долларов. Даже для тугой мошны Тонга это, пожалуй, многовато.
Но муравьиная возня на острове убеждала в серьезности намерений Продавца Дождя. А буква “Z” на мяче для гольфа наводила на крайне неприятные мысли о том, что лежало в основе наблюдаемой Джеймсом паники. К тому же старая лиса Тонг не сообщил своему эмиссару Ли о том, что посылает Ки-Брасу мяч, поэтому маленький адвокат не мог ни подтвердить, ни опровергнуть опасения Джеймса. Ждать в такой ситуации значительно хуже, чем догонять, но другого выхода Джеймсу не оставили. Продавец Дождя отправился на плавучую платформу инспектировать процесс демонтажа, и хотя Ки-Брас допускал, что такая поездка действительно была необходима, его не оставляло чувство, что Тонг специально испытывает его терпение. Изысканное китайское издевательство. Ну что ж, подумал Джеймс, я человек терпеливый, к тому же у меня хорошая память. Как-нибудь, высокочтимый господин Тонг, вам тоже придется пройти такое испытание. А может быть, и другое — фантазии у меня хватит. Мысль об ожидающих вас сюрпризах придает мне силы, мой друг. И еще я искренне надеюсь, что вы не потонете.
Тонг не потонул. В завывание геликоптеров ввинтился тонкий неприятный звук, шедший со стороны моря, — словно великан дул в донельзя расстроенный гобой. В лучах прожекторов блеснули черные лоснящиеся бока катера на воздушной подушке, летевшего на предельной высоте над бушующими волнами лагуны. Когда его чернильная тень пересекла кромку белых бурунов, воздушные струи взбили песок пляжа сотнями маленьких торнадо. Рубиновые лучи скрестились на песчаном облаке, скрывавшем катер, и когда звук оборвался, а песок начал медленно оседать, в их свете стало видно, что из небольшого люка в круглом борту катера вылезает, отпихиваясь попутно от кого-то скрытого переборкой, невысокий толстенький человечек.
Это и был Тонг Хао Лян — водяной король Юго-Восточной Азии, глава мощной триады с очень нехорошей репутацией, официально носившей название “Братство Зеленого Дракона”, а по-простому называвшейся “Мальчики Тонга”, полукитаец, полукореец, выпускник Лондонской школы экономики, убийца, на личном счету которого было как минимум двенадцать трупов. Продавец Дождя.
Тонг соскочил с последней ступеньки, упал на песок, подпрыгнул, как резиновый мячик, и, смешно переставляя коротенькие кривые ножки, потрусил по направлению к бункеру. За ним из брюха катера, словно тараканы из Ноева ковчега, посыпались затянутые в скользкие черные гидрокостюмы телохранители. Все они, кроме одного — видимо, старшего группы, — были в отвратительных тигровых масках, вживленных в кожу. Ки-Брасу случалось видеть таких уродов — в Азии звериной транспластикой никого не удивишь. Встречались и женщины-кошки, и мужчины-слоны, щеголявшие уныло обвисшими хоботами. Впрочем, отряд двуногих тигров Тонга производил несравненно более сильное впечатление.
Слепящий луч упал на Джеймса и больше уже не отпускал. Чувствуя у себя между лопаток рубиновую точку лазерного прицела, Ки-Брас энергичной походкой подошел к черным костюмам и помахал рукой Тонгу.
— Привет, дружище! — напрягая связки, закричал он. — Ты, кажется, немного занят сегодня?
Тонг расплылся в улыбке — классической широкой улыбке китайского торговца. Его узенькие глазки были почти не видны под набрякшими темными веками. Он протянул руки навстречу Джеймсу.
— Здравствуй, Джимми, старая перечница! — воскликнул он с тем неподражаемым акцентом лондонского кокни, который даже Джеймсу, выросшему вдалеке от метрополии, казался непостижимым диалектом избранных. — Все-таки выбрался, не пожалел времени! Молодец, Джимми-бой, уверяю тебя, внакладе ты не останешься.
Они обнялись, старательно скрывая свое отвращение. Продавец Дождя был вовсе не таким мягким, каким казался с виду: под тонкой шелковой тканью переливалась упругая ртуть. И им владел страх — Ки-Брас понял это, похлопав Тонга по спине. Когда-то один из учителей Джеймса, врач-индус, заставлял его распознавать эмоции по пульсу на руке, по рукопожатию, по неконтролируемому напряжению мышц. Полезная наука: сейчас плечевые и спинные мышцы Тонга стали невольными предателями, выдавшими тайный страх своего хозяина. Сам Джеймс старался излучать спокойную доброжелательность — на тот случай, если его визави тоже знаком с языком тела.
— Пойдем в бункер, Джимми, — сказал Тонг, отстраняясь. — Я проголодался, мотаясь по этому острову. Подумай, Джимми, какая несправедливость — это мой остров, до последнего ка-'мушка, и нигде, да, нигде не нашлось даже горсточки риса для несчастного, продрогшего, умирающего от голода старого торговца!
— Пойдем, Тонг, надеюсь, что в твоем бункере найдется горсточка риса и для меня, жалкого, презираемого всеми белого демона.
Продавец Дождя весело расхохотался. Иногда он испытывал Джеймса, начиная разговаривать с ним в манере какого-нибудь персонажа старинного китайского романа, и очень радовался, когда Ки-Брас узнавал произведение и отвечал ему в том же стиле.
Горсточка риса в бункере нашлась. Еще там нашлась свинина в кисло-сладком соусе, утка по-пекински, разнообразные салаты и корейский суп-кук. Все это было сервировано на антикварного вида круглом столе с инкрустированной перламутром мандалой посередине. Прямо в центре мандалы горделиво возвышался хрустальный сосуд с чистейшей водой. Литра два, прикинул Джеймс, стоит больше, чем бутылочка тридцатилетнего шампанского “Дон Периньон”. Зато никаких сомнений в качестве — Бриллиантовая Марка, высшая степень безопасности. Даже в Лондоне позволяешь себе такую роскошь пару раз в год — в “Хэрродс” Бриллиантовая Марка продается в шестиугольных коробках, выложенных изнутри черным бархатом, а специальная подсветка заставляет воду блестеть поистине алмазным вы-сверком. Продавец Дождя, судя по всему, хлещет драгоценную жидкость каждый день, не считая глотки, — впрочем, странно ожидать другого от человека, контролирующего добрую половину опреснителей региона.
— Садитесь, господа, — Тонг указал Джеймсу и Ли на расшитые золотом подушки, — прошу простить за скудное утощение, бедному Тонгу просто нечего предложить вам сегодня. А вы, — махнул он рукой тигровым маскам, — оставьте нас и никого сюда не допускайте.
Старший охраны, высокий скандинав с собранными на затылке в пучок волосами, недовольно покосился на Ки-Браса, но спорить не стал. Мягко щелкнула белая овальная дверь, свет в комнате стал приглушенным, из забранных серебряными решетками отверстий в полу заструился аромат благовоний. Джеймс, поколебавшись секунду, сел так, что дверь оказалась у него по правую руку. Тонг уселся напротив, доктор Амадеус Ли выбрал позицию лицом к двери.
— Не стесняйтесь, господа. Не желаете ли воды?
Не дожидаясь очевидного ответа, Тонг лично наполнил бокалы Джеймса и Ли. Такая любезность, несомненно, свидетельствовавшая о важности предстоящего разговора, лишний раз убедила Ки-Браса в том, что новости, которые он услышит, относятся к разряду очень неприятных.
— Я полагаю, Джимми-бой не обидится, если недостойный торговец позволит себе нарушить традицию и не станет расспрашивать своего горячо любимого друга о его здоровье, здоровье его уважаемых родственников и его высокочтимой королевы? Одним словом, обойдемся без формальностей, тем более что я ощущаю острую нехватку времени.
— Дружище, — сказал Джеймс, — у меня тоже довольно плотный график. Как, по-твоему, сколько времени уйдет на то, чтобы ввести меня в курс дела?
Тонг довольно захохотал, и Ки-Брас понял, что допустил какую-то ошибку — возможно, не следовало давать собеседнику понять, что он готов поторопиться. Черт бы побрал все эти китайские церемонии, подумал Джеймс, сам профессор Донелли не понял бы, в какой момент с тобой говорят серьезно, а в какой начинают издеваться.