Канал Мондрагона был заблокирован стандартным предупреждением: “Не беспокоить. Работаю!” Чтобы проигнорировать предупреждение и связаться с Сантьяго по внутренней сети, Сомову требовались веские основания, и Мондрагон решил принять вызов.
— Санек, — закричал Сомов, когда Сантьяго подтвердил получение вызова, — с тебя шампанское и девочки! Дали твоему байстрюку В-10!
Мондрагон щелчком отключил виртуального секретаря, проигрывавшего сцену у склепа в трехмерной голографической проекции, и схватил стоявший на низком эбеновом столике стакан с “отверткой”.
— Великолепно! Паспорт у тебя?
На экране видеофона появилась голубоватая мерцающая карточка — генетический паспорт международного образца. Сомов махал ею перед камерой.
— Вот он, твой паспорт! Но хрен ты его получишь, пока не преставишься как положено. Понял, Дон КишотЛаманчский?
— Нет проблем. — Сантьяго машинально прикинул, сколько наличных у него с собой — карточку забрала утром Катя. — Где гуляем?
— Слушай и запоминай — столик заказан в “Петре Первом” , это от тебя в трех кварталах. Заказ сделан на семь вечера, у тебя еще масса времени, чтобы подготовиться. Вингер не бери, там идти всего ничего. Катька дома?
— В клубе, — сказал Мондрагон, надеясь, что это правда. — Позвонить ей ?
— Не смеши меня, Саня. В Тулу со своим самоваром? Ивана вот возьми. Развлечет нас чем-нибудь… Где он, кстати?
— В Саду, обучается английскому… или монстров истребляет. У него и то, и то хорошо получается
— Все, — сказал Сомов, оборачиваясь к кому-то, находящемуся вне поля зрения камеры, — заканчиваю уже… Значит, договорились — в семь в “Петре”. Обнимаю
Он отключился. Сантьяго допил “отвертку”, швырнул пустой стакан в угол — мягкий ковер поглотил звук удара.
— Иван Кондратьев, — приказал он информблоку, — визуальный канал.
Огромный экран видеофона замерцал муаровым. Стала видна грубая, обитая жестью стойка бара, над которой клубами плавал сизый табачный дым, угол колченогого стола, тускло отсвечивающее металлом дуло старинного пистолета Потом весь экран заполнило чье-то бородатое лицо, хищный хрящеватый нос с подрагивающими ноздрями, перемалывающие что-то мощные челюсти. Взгляд вниз — на мокрых от виски и пива неструганых досках стола между двумя лежащими друг напротив друга длинноствольными пистолетами брошены игральные карты с рисунками в стиле девятнадцатого века, дамы в пышных кринолинах, валеты в бархатных кафтанах, короли в соболиных мантиях Иван играл в покер в салуне на Диком Западе — неплохая возможность потренироваться в английском, да и в стрельбе тоже.
— Ваня, — позвал Сантьяго, подключив аудиоканал. Изображение на экране заколебалось. Фата-моргана, в отличие от других виртуальных конструктов, существовала не только в воображении подключившегося, обладая определенной степенью вещественности, но для ее поддержания требовалась постоянная концентрация — Ваня, слышишь меня?
— Слышу, господин Мондрагон, — отозвался Иван. Как ни бился Сантьяго, пытаясь отучить его от этого обращения, все было тщетно. — Хотите, по-английски поговорим?
— Успеется, — сказал Сантьяго. — Можешь плясать — тебе дали паспорт. Индекс В-10. Так что сегодня мы гуляем.
— Ух ты! — закричал мальчик, окончательно выходя из концентрации и стаскивая с головы шлем. Салун немедленно превратился в маленькую тесную комнатенку с половинкой стола, макетом барной стойки и огромным количеством натыканных всюду сенсоров и проекционных аппаратов. Никого, кроме Ивана, в комнате, разумеется, не было. — А мы сможем поехать на Филиппины?
— Сможем. Только сначала мне нужно закончить кое-какую работу, так что вряд ли это получится до зимы. Но зимой там тоже хорошо, уж поверь мне.
— Я знаю, — сказал Иван, — брат мне говорил…
— Слушай меня, сынок. В семь мы должны быть в “Петре Первом”, это такой ресторан. Антон Игнатьевич сказал, что это близко, но я не имею никакого представления, где именно. Твоя задача — узнать точное расположение ресторана и кратчайшую дорогу к нему. Без двадцати семь ты у меня в номере, форма одежды — парадная. Вопросы есть?
— Никак нет, господин Мондрагон. — Иван казался встревоженным. — А госпожа Катерина тоже с нами пойдет?
— Вряд ли. — В последнее время Катя раньше десяти в отель не возвращалась. — Это будет нечто вроде холостяцкой вечеринки. Так что можешь не ломать голову, кого из своих подружек приглашать.
Мальчик слабо улыбнулся. Никаких подружек в Москве у него не было, все свободное время он проводил, проходя тренинг-программы в Саду фата-морган, но Сантьяго постоянно делал вид, что подозревает его в ухаживаниях за добрым десятком проживающих в отеле девиц, чем ужасно Ивана смущал.
— Хорошо, господин Мондрагон, я все узнаю. Представляете, я в “Легендах Дикого Запада” уже восемнадцатый уровень прошел! По-английски чешу, как настоящий ковбой. Правда, хотите, прямо сейчас поговорим?
— Мне полезней тренировать русский, — сказал Сантьяго. — Но ты молодец, я тобой доволен. Когда приедем в Нью-Йорк, познакомлю тебя там с одной особой… она, правда, гордячка, но перед тобой, думаю, не устоит.
В углу экрана замигал пурпурный треугольник — кто-то снова вызывал Мондрагона по внутреннему каналу. Сантьяго помахал рукой ставшему совсем пунцовым Ивану и, почти уверенный в том, что это звонит исчерпавшая ресурсы его карточки Катя, ответил на сигнал вызова.
Он ошибся. Это была не Катя. Тоже девушка и, возможно, тоже русская, но совсем не Катя. Очень молоденькая — не старше семнадцати, с шикарной копной густых черных волос, точеным носиком и высокими скулами, подчеркивающими мягкий миндалевидный разрез глаз. Фигуру звонившей не позволял разглядеть ракурс камеры, перед которой она сидела очень официально, прямо, глядя точно в объектив, но живое воображение Мондрагона легко дорисовало недостающие черты. У нее должна быть небольшая крепкая грудь, подумал Сантьяго, плоский смуглый живот, гладкие золотистые бедра… Ноги длинные, крепкие, с маленькими ступнями, чуть повернутыми внутрь… А пахнуть от нее должно жасмином, едва уловимо, но безошибочно.. . Если это поклонница, я плюну на Антона и его ресторан. В конце концов, отметить паспорт Ивана можно и завтра Так сколько же, черт возьми, наличных у меня осталось?..
— Сеньор Мондрагон, — девушка на экране опустила умопомрачительные ресницы, — вы меня слышите? Вы не включили визуальный канал, и я не знаю, установилась связь или нет. Пожалуйста, ответьте.
Сантьяго в панике забарабанил пальцами по сенсорам информблока. Еще не хватало упустить такую цыпочку из-за сбоев в сервисной системе отеля!
— Я вас вижу! — поспешил он уверить свою собеседницу. Она говорила по-испански очень правильно, с едва заметным акцентом, и Мондрагон с удовольствием перешел на родной язык. — Простите, здесь оборудование немного барахлит… Ну что, есть связь?
Дева Мария, подумал он, почему я не успел принять вид, более достойный писателя с моим именем… По случаю напряженной работы он был одет в голубую бархатную пижаму с большим темным пятном от красного вина там, где его предки носили аксельбанты на шитых золотом мундирах. Прическа, разумеется, тоже оставляла желать лучшего, но проклятая пижама портила все окончательно. И еще это пятно! Ладно, решил Сантьяго, сменить гардероб до вечера я успею, главное, чтобы она узнала меня в смокинге…
— Я Дана Янечкова, — представилась девушка, — референт Роберта Фробифишера, специального представителя Североамериканской Федерации в Совете Наций. Мистер Фробифишер сожалеет, что не может лично выразить вам уверения в почитании вашего таланта, поскольку государственные дела…
“Это не поклонница, — мрачно подумал Сантьяго, перестав ее слушать. — Почему, черт возьми, поклонницами чаще всего оказываются толстые тетки с килограммами пудры на блинообразных физиономиях? Фробифишер… Как же, как же, наслышаны. Ну и что ему от меня нужно?”
— …Более достойную кандидатуру, — продолжала между тем свой рассказ Дана. — Мистер Фробифишер высоко ценит ваши произведения, а некоторые пассажи из “Белой Зари” он часто цитирует наизусть…