— И почему же?
— Да ты, думаю, и сам догадываешься.
— Слабо представляю, честно говоря. Ты намекаешь на мои способности? Ну так они у меня есть и тут, и в замке, и в школе. Зачем на передовую-то тащить?.. А это что? Полевая кухня?
— Не полевая, но кухня. Зайдём?
— Хорошо бы…
— Понимаешь, в нашем мире всё по-другому, чем у вас. У нас войны ведутся лордами, которые так или иначе представляют интересы своих людей, живущих на своих землях. Поэтому очень велика приверженность традициям. И чтобы увереннее противостоять соотечественнику, ни с того, ни с сего объявившему себя императором, не помешает веский довод. А желательно — два или три. Первый — это то, что у лорда Ингена слишком мало прав на престол. Они настолько малы, что и говорить о них не стоит…
— Но они есть? — насторожился Илья.
— Они есть почти у каждого, чьи предки носили титул триста и более лет назад. Большинство знатных семейств состоят в родстве со старой династией Рестер хоть через какую-нибудь правнучатую племянницу троюродного прапрадедушки. Дом Инген тоже.
— А ваша семья?
— Конечно. Мой прадед был женат на младшей сестре императора. Детей у них, правда, не было, но сам факт брака — был. По сути получается, что у моего отца намного больше прав на престол, чем у лорда Кернаха… — Илья не знал всех нюансов местного этикета, но по выражению лица своего друга догадался, что тот в сложившейся ситуации, назвав врага по имени, пусть и с присовокуплением «лорд», заочно выразил ему неуважение. — А если говорить о лорде Лонагране, так он внук сестры одного из императоров и вообще был близок к семейству Рестер.
— Да, я знаю. Молочный брат, и всё такое…
— Словом, первый аргумент — это то, что у нашего самопровозглашённого монарха на это нет никаких прав. А второй аргумент — это ты, обладающий императорским Даром. В смысле если есть ты, то всем остальным «родственникам» Дома Рестер, не обладающим теми же способностями, лучше не высовываться.
— Но ты же знаешь, что я императорам не родственник.
— А это не имеет значения, поверь. Я вот, когда учителя мне рассказывали о ваших царях, запомнил, что в каком-то там вроде бы шестнадцатом веке при выборе претендента на престол большее значение имела родственная связь с женой последнего правителя, чем прямое происхождение от какой-нибудь сестры или тётки этого же правителя. Так было, кажется, с вашим царём Годуновым, или как он там… А почему так? Потому, что таковы были ваши законы и традиции. Вот у нас — другие законы и традиции. Если бы не было тебя и твоего Дара, можно было бы считать, кто по родственным связям ближе к его величеству Эйтарду Рестеру, но ты есть. Поэтому становится очевидным, что лорду Ингену тут искать нечего. И ты тому зримое доказательство.
— Офигеть раскладик!..
— К тому же отец предпочитает держать тебя на глазах, потому что из штаба труднее кого-то выкрасть, чем из замка… Хотя и из замка тоже трудно, но ты же мог, к примеру, от охраны улизнуть и пойти погулять…
— Я что — ненормальный, что ли?
— Ты-то нормальный, только не каждому старшему это можно доказать. Он предпочитает, чтобы с тебя не спускали глаз. Потому что заполучить тебя для Ингена сейчас важнее всего на свете. Если ему это удастся, и хоть часть твоего Дара он сумеет у тебя отнять, его права на престол станут неоспоримыми. И дальше будет спор лишь о том, следует ли признавать легитимным учреждение монархии или нет. Но это уже, знаешь, такой вопрос… Среди лордов очень много тех, кто в целом за монархию.
— Придурки.
— Зря ты так. Просто монархия во многом естественна для нашего мира, для нашего уклада, который может показаться тебе сильно устаревшим…
— Да просто первобытный строй какой-то, вот что я скажу!
— Слушай, у вас же в некоторых странах и даже в некоторых областях твоей же родины по-прежнему действуют принципы и установления средневековья. Разве нет?
— Ну… Это же глубинка, далеко…
— Однако есть, хоть и не повсеместно.
— Я понял, понял: сами хороши. Но твой же отец стоит не за монархию, да? Он же, как я понял, хочет, чтоб Оборо… то есть Ночным миром продолжал править Совет?
— Да. Но и ты как доказательство абсурдности претензий со стороны лорда Ингена ему тоже нужен.
— Ну и пожалуйста. Главное, чтоб дрова рубить не заставили. Впрочем, я и дрова могу порубить. Мне не трудно.
— Господа, если собираетесь есть, так сообщите мне об этом, наконец, — рассердилась полноватая женщина, хлопотавшая над жарко растопленной походной плитой. — А то у меня куча дел, некогда тут ждать, пока вы наговоритесь.
Однако, хоть и с недовольным видом, но поставила перед ними на стол, кое-как собранный из грубых неструганых досок и четырёх чурбаков, по миске мясного супа, дала хлеба и показала, откуда наливать себе горячий кофе. Илья с наслаждением, с толком и расстановкой взялся за еду, и даже не потому, что в кухонной палатке было не просто тепло — жарко, а потому, что тёплая пища согревала лучше любой печки.
Уже теперь он, ошеломлённый столь резкими переменами, одним махом развернувшие его жизнь в колею, о которой раньше не приходилось даже и задумываться, до странного просто, но зато отчётливо ощущал, — и удовольствие от горячей пищи, вкус свежего хлеба на языке, запах дымка от печи, холодок, наползающий от полога. Вспоминая свой полёт на виверне госпожи Шаидар, юноша снова чувствовал бьющий в лицо ветер, приглушённый гибкой подвижной спиной впереди себя, и ощущение падения, сменяющееся стремительным и совсем ненатужным взлётом. Впечатления полнили его, не оставляя в сознании места ни для чего другого.
Потом Санджифа позвали куда-то, и он умчался, едва успев вернуть пустую миску кухарке. Илья помог женщине притащить несколько охапок дров, наколол щепы, а от чистки картошки ловко увернулся и пошёл бродить по лагерю. Он ожидал от бивуака на Оборотной стороне мира чего-то особенного, чудесного, небывалого и очень быстро разочаровался. Всё вокруг выглядело до разочарования обыденно.
Все маленькие палатки оказались плотно закрыты, юноша довольно быстро понял, что в каждой из них, наглухо закрыв вход, спит сейчас отдыхающая половина армии. Бодрствующие солдаты занимались тысячами дел, без которых лагерь не мог существовать. Боевые демоны, которые, как оказалось, тут тоже имелись, были расставлены по периметру лагеря. Судя по всему, от холода они нисколько не страдали, даже не переминались с ноги на ногу — просто стояли, посвёркивая оружием. Часть из демонов, подгоняемых солдатами, сосредоточённо утаптывали снег между шатрами и палатками, чтоб удобнее было ходить, а в места, где снег уже успел превратиться в вязкую кашу, носили охапки лапника и веток.
Здесь оказались три большие площадки для виверн, все три — неправильной формы, втиснутые между палаток и шатров с припасами, с грубыми коновязями из брёвен, на которые были закинуты длинные поводья. На одну из площадок Илья заглянул с опаской и то лишь потому, что среди других ездовых животных и птиц разглядел Аддиг. Она притулилась между крупным мощным виверном тёмно-бурого цвета и небольшим вороным ноггом, у которого перья так плотно прилегали друг к другу, что он казался выточенным из чёрного дерева.
А чуть в стороне обнаружился и Феро госпожи Элейны Шаидар, которого, похоже, так и не разнуздывали. Сама хозяйка сидела на спине своего питомца боком, словно бы в дамском седле, упираясь одной ногой в стремя, и с кем-то весело спорила. Илья решился подойти поближе, надеясь услышать или увидеть что-нибудь важное или просто интересное. Потом он разглядел и лорда Тервилля, возившегося с упряжью своего виверна, и ещё пару лордов, которых видел в гостях у отца Санджифа, но не помнил по именам.
— Нет, вы не относитесь к искусству маневрирования с должной серьёзностью, Тервилль! — воскликнула леди Шаидар.