4. Свое место добывается тяжелым трудом. Когда Арнольд Шварценеггер попадает в тренажерный зал, он оказывается на своей территории. Но чтобы сделать ее своей, ему потребовались часы и годы упорного труда.
5. В качестве награды ваше место — сфера приложения усилий — дает ровно столько, сколько вы в нее вложили. Территории честны. Каждая частица энергии, вложенная вами в выбранную область деятельности, обязательно поступает на ваш счет. Это инвестиции, которые никогда не девальвируются. Здесь все честно. То, что вы вложили, вы получаете обратно, доллар в доллар.
Художник и его территория
Процесс творчества по определению связан с поиском своего места, ниши. Подобно тому, как будущая мать вынашивает в себе дитя, художник или изобретатель пестует в себе свою новую идею. Никто не поможет им ее родить. Но им и не нужна чья-либо помощь.
Мать и художник охраняются небесами. Природа знает, когда для таящейся внутри жизни приходит время переходить с жабр на легкие. Она знает это с точностью до наносекунды.
Когда художник встроен в иерархию, он действует в обход Музы. Он оскорбляет Музу и злит ее.
Художник и мать — орудия, а не создатели. Они не создают новой жизни, а только вынашивают ее. Вот почему роды кажутся многим столь унизительным занятием. Новоиспеченная мамочка плачет от благоговейного трепета перед маленьким чудом, лежащим у нее на руках. Она знает, что оно появилось из нее, через нее, но не от нее.
Когда художник работает «на своей территории», он чтит небеса. Он присоединяется к загадочным силам, которые питают вселенную и хотят с ее помощью произвести новую жизнь. Делая свою работу, он отдает себя в услужение этим силам.
Помните: мы, как художники, не так уж бесполезны. И мы доказываем это ежедневно. Для нас пытаться перехитрить нашу Музу, как это делает райтер со своей аудиторией, — значит проявить неуважение к небесам. Это богохульство и кощунство.
Вместо этого давайте спросим у себя, как будущая мать: что внутри меня? Пусть я дам ему появиться на свет ради него самого, а не ради дивидендов, которые я смогу получить за это.
Как выяснить, ориентированы мы на иерархию или на поиск своей уникальной ниши?
Один из способов — спросить самих себя: «Если бы я попал в неприятную ситуацию, что бы я сделал в первую очередь?» Если бы вы сняли телефонную трубку и позвонили по очереди шести друзьям, чтобы услышать их голоса и убедиться, что они еще любят нас, — значит, вы ориентированы на иерархию.
Вам важно мнение других людей.
Что бы Арнольд Шварценеггер сделал в тяжелый день? Он не стал бы звонить своим приятелям, вместо этого он отправился бы в тренажерный зал. Его не волновало бы, что в зале пусто. Он знает, что тренировки в полном одиночестве достаточно для того, чтобы вернуть себе уверенность.
Он ориентирован на свою уникальную нишу, на свое место в жизни.
А вот другой тест. Спросите себя: «Если бы я оказался последним человеком на планете, чем бы я стал заниматься?»
Если вы — один-одинешенек на планете, стремление встроиться в иерархию не имеет смысла. Ведь впечатлять некого. И если вы ответили бы, что продолжили бы заниматься своим делом, примите мои поздравления. Вы ориентированы на обретение собственной территории.
Если бы Арнольд Шварценеггер оказался последним человеком на Земле, он все равно пошел бы в тренажерный зал. Стиви Уандер играл бы на фортепиано. Их поддерживает работа сама по себе, а не впечатление, которое они производят на окружающих.
У меня есть подруга, которая очень любит наряжаться. Если бы она осталась последней женщиной на Земле, она помчалась бы прямиком в бутик, сметая все на своем пути, и начала бы мародерствовать. Она бы при этом не стремилась произвести впечатление на других. Просто она любит одежду. Это ее территория.
А теперь: что мы представляем собой как художники?
Как мы делаем нашу работу? Стремясь занять место в иерархии или найти уникальную нишу?
Если бы мы были не в себе, понесли бы нас наши ноги на работу?
Если бы мы остались последними людьми на планете, мы все равно появились бы в студии, в репетиционном зале, в лаборатории?
Высшая добродетель
Однажды кто-то попросил спартанского царя Леонида определить высшую воинскую доблесть, из которой вытекают все остальные. Он ответил: «Презрение к смерти».
Для нас, художников, смерть — это провал. Презрение к провалу — наша главная добродетель. Сосредоточившись исключительно на собственных мыслях и действиях — иными словами, на работе и ее требованиях, — мы выбиваем почву из-под ног размахивающего копьем врага.