– Безмерно рад. Сергей Александрович. Чем обязан?
– Чем обязан… – чуть усмехнулся Тенгиз. Потом неторопливо обвел взглядом территорию кафе и всех присутствующих, не забыв Ключника, Лану Сварога и трех охранников. Причем, когда он глянул на Сварога, у того тихо бренькнул сигнализатор опасности. – Я просто спросить хочу. Вот что я тебе скажу, Сергей Александрович… Допустим, у тебя стадо овец. И кто-то просит тебя продать ему овцу за мешок золота, на которое можно купить и весь твой кишлак, и все окрестные. Ты согласишься, продашь?
– Продам, – чуть помолчав, ответил Ольшанский. – Только сначала спрошу: а зачем ему моя овца.
– Чем обязан? Вот тем ты мне и обязан, – бесхитростно пожал плечами Тенгиз. – Скажи, зачем тебе мое кафе за мешок денег?
– Это твое кафе?
– Это – мое. Я – хозяин. И еще восемь вдоль дороги… И вот приезжают ко мне Руслан с братом, говорят: кто-то только что за сто тысяч купил мое кафе. Мое, Сергей Александрович, а не Руслана. За сто тысяч купил. Вот что я и хочу спросить: это нормальная цена за одного барана?
«Сто?» – на мгновенье удивился Сварог, прекрасно помня, что Ольшанский оценил забегаловку в двести тысяч. Но потом вспомнил людскую натуру и удивляться перестал.
– Это та цена, которую предложил я и на которую Руслан с Ахметом согласились, – жестко сказал олигарх, внимания на сумме не акцентируя.
– Брат, я же не упрекаю! – всплеснул руками Тенгиз.
Краем глаза Сварог заметил, как Ключник едва заметно дернулся при слове «брат». Ольшанский же был – сама невозмутимость.
– Я не спрашиваю, почему так много денег! Я не спрашиваю, откуда у тебя столько денег! Я просто спрашиваю: зачем?
«Переигрывает, – отметил Сварог, подцепляя на вилку немного красной икры и даже не включая детектор лжи. – Интересно, а Ольшанский это чувствует? Ну разумеется…»
– Потому что я Ольшанский, – весомо ответил олигарх. – Потому что мне так захотелось.
– Ольшанский, Шмолыпанский! – махнул ладошкой Тенгиз, и Сварог понял, что эта фамилия ничего Тенгизу не говорит.
Нуда, нуда… Вот она, известность: все тебя знают – кроме какого-то мелкого содержателя нескольких забегаловок вдоль трассы. Которому и знать-то про тебя не обязательно, потому как плаваете вы на разных глубинах…
– Это не ответ, брат. Зачем тебе «Руслан», а?
– А тебе что за дело, а?
– А то дело, дорогой, что есть у меня к тебе коммерческое предложение.
– Если коммерческое, то излагай.
Ольшанский набулькал себе коньячку, выпил, смачно закусил шашлыком, зубами снимая кусок прямо с шампура.
Тенгиз, нахмурившись, понаблюдал, как он жует, потом сказал негромко, буквально взял быка за рога:
– Я так понимаю, что ты человек не бедный. Деньги у тебя есть. Это хорошо. Мужчина без денег – все равно что… – Тенгиз пощелкал в воздухе пальцами, подыскивая сравнение, – все равно что сациви без курицы, да? И если ты покупаешь это кафе за деньги, и без документов, и без нотариуса, то ты можешь купить и больше, да? Молчишь. Правильно молчишь, не надо лишних слов, – обеими пятернями он, как граблями, пригладил волосы на голове. – Я, Тенгиз Абдуллаев, предлагаю тебе хорошо заработать, Сергей Александрович. Купи у меня все кафе на трассе, да? Дорого не возьму, да и, как говорится, оптом дешевле, мамой клянусь. Девять кафе – и ты в девять раз богаче, а? Подумай, дорогой, это большие деньги…
– Спасибо, уважаемый, – едва заметно улыбнулся Ольшанский, вытирая губы салфеткой. – Я одно купил – мне достаточно…
– Э, зачем торопишься? – поморщился кавказец. – Я же еще цену не назвал! А вдруг тебе понравится?
– Послушай, – сказал Ольшанский, и улыбка его мигом стерлась, а в голосе прорезалась сталь. – Мы с партнером разговаривали о серьезных вещах. Потом приходишь ты и перебиваешь. Да? Так дела не делаются. Если хочешь серьезно говорить – приходи завтра ко мне в офис, побеседуем, обсудим, поторгуемся… А сейчас зачем мешаешь?
Сварог не мог не восхититься. Теперь он понимал, каким именно макаром Ольшанский заработал себе репутацию и, собственно, деньги: с каждым клиентом он говорил на его, клиента, языке… И теперь в речи Ольшанского появились отчетливые кавказские интонации, хотя и без всякого акцента.
Интересно, какие нотки появились у него во время матча Ольшанский – Сварог. Сам Сварог, по крайней мере, ничего неестественного в речах олигарха не заметил…
– Я мешаю? – деланно удивился Тенгиз. – Это мое кафе! Мои стол, лавки, еда. Я хозяин, а ты – гость, так почему не уважаешь дом, в который пришел…
– Ну так и веди себя как хозяин! – резко наклонился вперед Ольшанский, и сталь в его голосе превратилась вовсе уж в дамасскую: – Ты зачем горы позоришь? Мы гости, дай покушать спокойно, поговорить, потом спрашивай!..