— В лесах завелись партизаны?! На Страшный записаны Суд! Кто в банду вступил?
— Марианна и вольный стрелок Робин Гуд. Известный ухмылкою жуткой, стреляет на запах и звук, с ним Джонни по кличке Малютка и братец по имени Тук. Ломает людей об коленку Малютка по имени Джон. А доблестный рыцарь Айвенго…
— Я снова врагом окружен! Я мог бы спросить с интересом веселых его молодцов, зачем пробираются лесом, скрываются в зоне холмов? Но прочно сидит диадема, и снова свой меч обнажу! Где подлый шериф Нотингема?
— Он тоже примкнул к мятежу. Он предал владыку Бохая, в леса убежал и ты ды, и кельтов, и Гисборна Гая поганец поставил в ряды.
— Я был добродушным и нежным, но хватит, довольно с меня! Поставить над осью тележной!!! Не будет ни ночи, ни дня, ни верха, ни дна, ни покрышки, на камня на камне стоять! Повесить ублюдков на вышке и в землю живьем закопать!!! Распять на столбах эшафотных любое в стране существо, людей и домашних животных — не смейте щадить НИКОГО!!! Пройдемся резинкой по карте, снося Вулвергемптон и Гулль; и Лондон сотрем, и Кармартен, Кардифф, Эдинбург, Ливерпуль. На дне океанской клоаки, открыв с удовольствием рот, проглотит Британию Кракен — и снова надолго уснет!
Ахейцы и Троя не знали, а также Тартар и Аид подобных таких вакханалий, тотальный такой геноцид. Едва одолевший Монфора, десяток племен истребив, вступает в шотландские горы Британии новый шериф. Но там, не страшась геноцида, застыли, как каменный тролль, шотландские скотты Давида (так звался шотландский король).
— Подумай, пришелец, о боге — на шее твоей голова! Мы Эдварду Длинные Ноги ломали не раз, и не два! Мы горцы, а вовсе не трусы — ты нас понапрасну не зли! Шотландцы, мы бились за Брюса, мы вместе с Уоллесом шли!
Холодный, как боа-констриктор, Пусянь отвечает скотАм:
— Вы были безжалостны к пиктам — я буду безжалостен к вам!
Напрасно в британской глубинке, напевом растянутых жил, гудели шотландцев волынки — Пусянь никого не щадил. Отправились скотты в нокаут, на поле остались — мертвы, и даже бессмертный Маклауд лишился навек головы. В их гибели страшной уверясь, на поле, на том, боевом, цветет опьяняющий вереск — на мертвом цветет и живом. По трупам несчастных ублюдков отважно шагая вперед, бредут пивовары-малютки, готовят таинственный мед. В обломках стены Адриана, где дышит болотная гать, лежат перебитые кланы — и тем, и другим не восстать. Быть может, в далеком Уэльсе, за скромной цепочкою гор, ученый по имени Цельсий составит шотландский фольклор. По воле Уильяма Пэта (кумир у него — Бафомет), погибли потомки Макбета, и этот оставили свет. Скакавший от самой Коломны, гуляет монгольский нукер в лесах Каледонии темной. Так месть совершил тамплиер.
Еще не закончилась пьеса!
На племя людей обозлен, на пляже пустынном Лох-Несса напал на Пусяня дракон! С тяжелым хвостом, одноглавый, зубами наполнена пасть, из прежних времен динозавр собрался поужинать всласть. Но схватка закончилась быстро — не точным ударом меча. В ушах оглушительный выстрел до самого утра звучал. Железом не выиграть в спорах, мечом не сравнять крепостей, китайский убийственный порох — таков аргумент королей. Не ждя подходящего галса, отбросив подальше мушкет, в драконьей крови искупался как Зигфрид, что в сагах воспет. И руки омыв в Мори-Ферте, где бьется о камни прибой, воскликнул:
— Теперь я бессмертен! — великий бохайский герой.
Устав от усилий батальных (не с точки моральной, отнюдь), монголо-татарский начальник немного решил отдохнуть. Поставил над озером лагерь, добился в шатре чистоты, развесил доспехи и краги, и взялся проверить посты.
— Ты видишь?! — спросил часового. — Империю топчут мою!
Но только солдат бестолковый не сразу ответил вождю.
— Цветисто одетые бабы, палатки, колеса телег… Цыганских кочевников табор опять совершает пробег.
— Цыгане? Пойду, поболтаю. Обратно вернусь на заре. Надеюсь, меня не узнают — доспехи остались в шатре. А если узнают цыгане? Какая, прости, ерунда. Наверно, полюбят Пусяня — я их не губил никогда.
И вот новоявленный хунну в цыганском поселке бродил. Бренчали гитарные струны, а кто-то медведей водил. Звучали любовные стоны за тонким навесом шатра. А наш победитель дракона внезапно присел у костра.