Но все эти коврижки Болгария должна получить не за просто так. Император всероссийский – это все-таки не Святой Николай, который кладет подарки детишкам под елку. Нет, только неукоснительное следование Болгарии российским интересам без всякого двурушничества, интенсивное экономическое сотрудничество и тесный военно-политический союз будут способствовать благосклонности Российского императора и реализации этого плана. Но с этим не все так просто. Князь Болгарии Фердинанд Кобург-Готский, хоть и сделал в последнее время несколько шагов навстречу Российской империи, в общем и целом придерживается проавстрийской позиции и считается креатурой Императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа, изверга, душителя славянских народов и ярого русофоба. Даже если Фердинанд и согласится следовать русскому плану, в любой момент может последовать окрик из Вены, после чего развитие событий станет непредсказуемым*.
Примечание авторов: * лично для нас очень загадочен момент с началом второй Балканской войны, когда болгарская армия без объявления войны начала боевые действия против своих бывших союзников по антитурецкой коалиции, и случилось это как раз накануне согласительной конференции в Петербурге, где посредником в территориальном споре должен был выступить русский царь. Болгария тогда начатую ей войну проиграла и потеряла даже те территории, которые входили в ее состав до Первой Балканской войны, а выиграли от этой авантюры Турция, вернувшая себе Фракию с городом Андрианополем (Эдирне) и та же Австро-Венгрия, заполучившая себе в лице Болгарии дополнительного союзника в Первой мировой войне, грянувшей всего лишь через год после Второй Балканской.
Поэтому князя Фердинанда от власти следовало отстранить, не дожидаясь момента, пока он наломает дров. Чай, для болгар это не в первый раз. Был у них князь Александр Баттенберг, а потом взял да сплыл. Вместо Фердинанда (то еще имечко для православного царя) болгарским князем, в перспективе царем, следует провозгласить его четырнадцатилетнего сына Бориса. Поскольку означенный Борис пока еще несовершеннолетний, до достижения им возраста двадцати одного года Болгарией будет править Регентский совет, который возглавит один из высших российских сановников. Император уже решил, что таким сановником, и по совместительству воспитателем юного князя, станет адмирал Ларионов: во-первых, как пришелец из будущего, который сумеет преподать юному князю основы мировой политики, а во-вторых – как человек, женатый на принцессе Виктории Великобританской (как и Борис, происходящей из рода Саксен-Кобург-Готских). Вторым человеком в Регентском совете должен стать как раз действующий болгарский премьер, перед которым сейчас следовало густо намазать кусок хлеба шоколадным маслом, а потом спрятать этот бутерброд в карман. Ничего – если этот Александр Малинов истинный демократ, он будет есть вкусное прямо с руки у царского держиморды, преданно смотреть в глаза, и при этом ни разу не подавится.
Поэтому, направив на болгарского премьера тяжелый внимательный взгляд, русский министр иностранных дел медленно, расставляя акценты, заговорил, глядя сидящему напротив собеседнику прямо в глаза:
– Нашей разведке стало известно, что в самое ближайшее время в Османской империи произойдут большие неустройства, которые, скорее всего, приведут к смене формы правления…
При этих словах вроде бы безразличный к собеседнику болгарский премьер насторожился, как охотничий пес, услышавший в кустах подозрительный шорох. Дурново даже показалось, что тот втянул носом воздух, будто пытаясь разобрать запах предполагаемой добычи.
– Неустройства? – переспросил болгарский премьер, – А позвольте узнать, какого рода?
– Казна султана пуста, промышленность и крестьянство разорены, торговля фактически остановилась, – веско произнес Дурново. – Замученные притеснениями османских властей христианские подданные султана подняли восстание в Македонии, и отряды повстанцев, увеличивающиеся с каждым часом, действуют все более дерзко. При этом турецкие армия и полиция уже полгода не получали жалования, и их терпение тоже на исходе. Престарелый султан слеп и глух к доводам разума и с увлечением тратит все деньги, содранные с народа сборщиками налогов, только на себя, любимого, и на свой гарем. При этом в армии, которая единственная является опорой его трона, подспудно нарастает недовольство, потому что дальше так жить нельзя. В определенный, не столь уж далекий момент, как учит нас господин Гегель, количество недовольства перерастет в качество, что выразится в том, что турецкая армия откажет его величеству султану в лояльности. Не кажется ли вам, что этот ключевой для турецкой государственности момент было бы неплохо использовать для того, чтобы исправить некоторые несправедливости, допущенные по отношению к Болгарии тридцать лет назад на Берлинском Конгрессе…