Впрочем, тема беседы, ради которой император пригласил своих гостей, была достаточно далека от обсуждения приближающейся весны. То есть нечто похожее по настроению на близкий приход весны в воздухе Готической библиотеки ощущалось, но не в календарном, а в социально-политическом смысле. Проводимый самим императором процесс социальной революции сверху, поначалу почти незаметный, все больше набирал ход. И вот, казалось бы, настал тот момент, когда, согласно законам диалектики, количество обязано было перерасти в качество, а император Михаил должен был объявить о начале процесса построения социализма в отдельно взятой Российской империи. И все это – без Диктатуры Пролетариата, Власти Советов, Партии Нового Типа и Низвержения Самодержавия. Вообще-то это самое низвержение самодержавия большинством российских и иностранных социалистов и социал-демократов виделось обязательным условием построения истинно справедливого общества, но императору их мнение было безразлично. Мало ли чего там себе выдумали бородатые «основоположники», которые не только социализма никогда не строили, но и гвоздя в стенку забить не умели. Впрочем, как сказал (или еще скажет) товарищ Коба, марксизм – это не догма, а руководство к действию.
Впрочем, для того, чтобы разобраться с теорией в преддверии грядущих событий, император и позвал к себе главных борцов за построение справедливого общества и счастье трудящихся. Поприветствовав своих гостей и предложив им садиться, Михаил сразу взял быка за рога.
– Значит так, товарищи, – сказал он, – поскольку каждый солдат должен знать свой маневр, хочу поставить вас в известность о двух вещах. Первое – в самое ближайшее время Российской империи предстоит вступить в скоротечную войну, в которой Мы непременно планируем победить…
Вот тут каждый отреагировал по-своему. Супруга Кобы ойкнула, сам Коба непроизвольно выругался по-грузински, а господин Ульянов со всем возможным ядом в голосе осведомился – нельзя ли было, мол, обойтись без войны?
– Нельзя, – сурово ответил Михаил, – мы стреляем в нависшую над нашими головами лавину, чтобы она не успела набрать полной мощи и, сходя со склона, не погребла нас под собой, как случилось в прошлой истории. Изменение состава коалиций – это не панацея, а лишь способ временно отодвинуть угрозу подальше от наших границ. Ситуация на мировой арене такова, что вчера было рано, а завтра будет поздно. Экономический кризис, начавшийся в прошлом году в Североамериканских Соединенных Штатах и Европе, предоставляет нам уникальную возможность нанести окончательное поражение Турции и Австро-Венгрии в тот момент, когда Великобритания, Франция, Италия и Штаты ослаблены экономическим кризисом и, скорее всего, будут мешкать перед вступлением в войну. А у нас, как вы помните, благодаря мерам, предпринимаемым Нами для развития экономики и роста благосостояния населения, никаких экономических кризисов нет, и пока не предвидится… Один стремительный, почти бескровный для нас удар в стиле господина Бережного – и два наших заклятых врага остаются только на страницах учебников истории, после чего всем прочим придется хорошенько подумать, прежде чем навязывать нам продолжение банкета.
– Не это же подло и бесчестно, – возразил Ульянов-Ленин, – вы собираетесь воспользоваться слабостью ваших врагов в тот момент, когда они не могут ответить вам ничем равноценным. Ладно дикая Турция; но Австро-Венгрия… эта милая культурная страна, с Венской оперой, чистенькими пивными и вышколенными вежливыми полицейскими…
Владимир Ильич, видимо, собирался еще немного поразглагольствовать по поводу своих эмигрантских воспоминаний, но император Михаил довольно резко прервал его дозволенные речи.
– В конце концов, господин Ульянов, я Император Всероссийский, и в силу коронационной присяги и велений своей совести обязан печься исключительно о тех, кто является моими подданными. Что я и делаю, всеми силами пытаясь превратить большую империалистическую войну в серию скоротечных конфликтов, в которых погибнет на порядок меньше русских солдат, чем было в прошлый раз. Что касается вас, то вы являетесь министром труда Российской империи, и в ваши профессиональные обязанности входит забота исключительно о российских трудящихся, а не о подданных турецкого султана или австрийского императора. Вот когда они в результате нашей победы станут российскими подданными, тогда мы с вами и будем о них переживать, Мы по своей линии, а вы по своей… И я не Иисус Христос, чтобы пытаться объять своей заботой все человечество, да и вам тоже не стоит торопиться на Голгофу.