Шлиффен сказал:
– Теперь вопрос только в том, когда в дело вступит наша армия, чтобы забрать себе все, что нам причитается по секретному договору с русскими. Мне, старику, кажется, что мы медлим непозволительно долго, и можем попросту не успеть к обещанному разделу австрийского лоскутного одеяла.
– Да, вот именно, – вякнул Мольтке-младший, – сорок лет назад Бисмарк не позволил взять Вену штурмом и отметить конец войны парадом победителей. Пришло время исполнить давно задуманное дело и показать этим жалким австрийцам, кто настоящий хозяин в германском доме.
Кайзер посмотрел на своих генералов с легким сожалением – так, как взрослый смотрит на расшалившихся детей, размахивающих зажжёнными спичками.
– Херрен генерален, – веско сказал он, – попрошу принять во внимание, что ничего подобного мы делать не будем. Наша армия войдет в Остмарк не с целью оккупировать эту землю и доказать превосходство прусского духа над австрийским, а чтобы спасти австрийских немцев от ужасающей ярости русских казаков и прочих азиатских дикарей, что состоят на службе у нашего брата Михеля. Если наша цель – воссоединение всего немецкого народа в одном национальном государстве, то нам следует быть для австрийцев спасителями и защитниками, а не жестокими угнетателями. И вообще, венское направление для нас глубоко второстепенно: там все предрешила наша с Михелем дипломатия, и в надлежащий момент нам надо будет только пойти и забрать свой приз. При таком трепетном, я бы сказал, отношении моего кузена даже к устным соглашениям я не вижу никакого способа, каким бы мы могли пронести ложку с Австрией мимо рта. Вот склочная старушка Франция – чтобы она подавилась своей красной шапкой – это совсем другое дело. Иногда я даже жалею, что чудовищный метеор пролетел мимо Парижа, этого гнезда порока, разврата и вольнодумства. Тогда все наши задачи по вразумлению галльской потаскушки разрешились бы без нашего участия.
Тут рейхсканцлер фон Бюлов резонно заметил:
– В таком случае, Ваше Королевское Величество, ваш кузен Михель не имел бы возможности так непринужденно продемонстрировать миру непревзойденную мощь оружия русских из будущего и свое бескрайнее монаршее великодушие. Помнится, он как-то сказал, что истинный государь должен великодушно прощать тех, кого ради пользы дела простить можно, и так же беспощадно наказывать тех, кого ни в коем случае простить нельзя. Лондонцев при этом он великодушно помиловал, а вот австрийцев и французов беспощадно покарал.
– С австрийцами вы, мой добрый Бернгард, все-таки ошибаетесь, – засмеялся кайзер. – Какая же это кара, если австрийские немцы теперь войдут в состав единого германского государства: Пройдет двадцать или тридцать лет – и жители этой нашей провинции забудут, что когда-то жили отдельно от общей немецкой семьи. Зато к французам слово «кара» можно применить с полным основанием. Грешны поедатели лягушек перед моим кузеном Михелем и Российской Империей вообще, ой как грешны…
– Ваше Королевское Величество, – сказал Шлиффен, – теперь, когда у нас все готово и ваш кузен не против, я хочу вас спросить: когда же мы, наконец, объявим войну лягушатникам? А то наши парни засиделись у себя в свежеотрытых окопах, и им надоело ждать, когда они, разгромив врага, смогут прогуляться до Парижа, чтобы задрать подолы тамошним распутным девкам…
– Не все так просто, мой добрый Альфред, – хмыкнул в ответ кайзер, – для полного счастья было бы желательно, чтобы Франция сама, собственной рукой, объявила нам войну. Мой дед Вильгельм Первый в свое время точно так же вынудил на объявление войны тогдашнего французского императора Наполеона Третьего, чем сделал Германию обороняющейся, а Францию нападающей стороной (На самом деле этого добился тогдашний рейхсканцлер Отто фон Бисмарк, но его нынешний кайзер недолюбливает и старается лишний раз не упоминать).
– В таком случае, Ваше Королевское Величество, война не буде объявлена никогда, – сухо заметил статс-секретарь по иностранным делам. – Нынешний французский президент Арман Фальер – это просто бородатое облако в штанах, и войны он боится больше всего на свете.
– Как любит говорить мой кузен Михель: есть такое слово – «надо», – отрезал кайзер. – Вы у нас, мой добрый Вильгельм, статс-секретарь по иностранным делам, вы и должны добиться того, чтобы французская лягушка проквакала то, что нам требуется. А если серьезно, то во Франции, помимо, как вы сказали, бородатого облака в штанах, имеется еще премьер-министр Жорж Клемансо – воинственная образина, которая спит и видит, как бы отвоевать у нас обратно Эльзас и Лотарингию. Если мы продемонстрируем, что русские увязли в австрийских и турецких делах и у нас едва хватает сил на то, чтобы их выручать, а потому мы согласны урегулировать все разногласия путем переговоров – то Франция непременно постарается воспользоваться нашей мнимой слабостью и объявит нам войну. Настроения в этом петушатнике и так находятся на грани кипения, и надо их еще немного подогреть.