— Ты старший? — присев на камень, напротив вожака, обратился к нему старший лейтенант, направив на пленника слепящий свет яркого фонаря.
— А вы кто? — жмуря глаза, просипел Гока.
— Неправильный ответ, — Дава носком ботинка ударил вожака подземников по щиколотке, и повторил свой вопрос: — Ты в этой банде старший?
— Я-я, и что? — ответил полноватый дядя, подвывая от резкой боли.
— Откуда и куда вы шли?
— Мы с Концевой Северной, направлялись на поверхность за хабаром. Над нашей станцией все входы завалило, и приходится выходить в тоннель и подниматься в депо между нами и Профессорами. Когда сами идем, а иногда с профессорскими. Добро с поверхности, хоть и фонит, а деваться некуда, оно всем нужно.
— Значит, станция Профессорская тоже уцелела?
— Да. Ты разве не знаешь? Ты с бункеров что ли?
— Вопросы задаю я, а не ты. Поэтому не надо лишних слов, вопрос-ответ, а иначе тебе будет больно.
— Понял уже. Спрашивай, только жизнь оставь и отпусти.
— Посмотрим, — кивнул Дава и продолжил: — Сколько людей на вашей станции?
— Около трех тысяч, точно не знаю. Сначала больше было, до пятнадцати тысяч набегало, но у нас с продовольствием совсем худо, и люди кто куда разбрелись.
— Электричество есть?
— Пока имеется. На станции новенькие экономичные генераторы перед самой бомбардировкой поставили, топливо завезли и пару артезианских скважин пробурили.
— Чем питаетесь?
Мужичок замялся и Меченый это, конечно же, заметил.
— Зуриков отстреливаем, — пробурчал вожак, — с поверхности кое-что приносим, когда бурь нет, и из плесени кашу варим. Бывает, что с "профессорами" размен ведем, мы им чего-нибудь ценное, а они нам консервы и концентраты.
— Кто у вас на станции самый главный?
— Все сами по себе, хотя Бонтрик Ал-Мок, бывший полицейский, за порядком следит, и дела с другими станциями через него ведутся.
— На блокпосту перед станцией сколько бойцов?
— Обычно десяток, иногда больше, иногда меньше.
— Пароли есть?
— Нет. Подходишь, говоришь, кто ты, и если про тебя слышали или ты крепко стоящих людей на других станциях знаешь, пропустят на станцию.
— Недавно к блокпосту люди из бункеров приходили, почему в них стреляли?
Снова Гока замялся, а потом пожал плечами:
— Не знаю, не спрашивал. Я после последнего выхода в город бухал.
В воздухе тоннеля разнесся резкий щелчок. Давыдов обернулся и увидел, что его подзывает к себе Егор Колыванов, Меченый, который потрошил рюкзаки подземников. Василий прервал допрос и подошел к нему, а тот, молча кивнул на две плащ-палатки, на которых было выложено все, что нашлось у людей с Северной Концевой.
На одном брезенте лежали разгрузки и оружие. Здесь были шесть ножей и пара ручных гранат, по форме и устройству напоминающие российские РГН, пара пистолетов-парализаторов из аварийных запасов работников метро и несколько десятизарядных обойм с газовыми патронами под них. Но основное огневое средство, это, конечно же, автоматические винтовки калибра 7.45 мм, похожие на американские М-16, только у этих дуло было покороче, приклад откидной, да магазины более вместительные.
На другой плащ-палатке находились личные вещи пленников и продовольствие. И если с вещами все ясно, понятно и вполне ожидаемо: фонари, аккумуляторные батареи, ложки, фляжки, сменное белье, спички и зажигалки, да прочее необходимое путешественникам имущество, то с продовольствием была проблема. Три килограммовых брикета концентратов, по виду, горох и еще что-то, спресованное в единую массу, и несколько пластов подвяленного мяса, в котором безошибочное чутье зверя, который сидел в каждом Одаренном, узнало человечину.
Увидев это, Давыдов резко развернулся к пленникам и обвел их взглядом, который они из-за слепящего их света не увидели, но почувствовали как явственную угрозу, и мгновенно сжались в комки. Шаг вперед, Меченый ударил Гоку подошвой в лицо и спросил:
— Так чем говоришь, вы питаетесь?
— Плесенью, консервами и зуриками, — выдохнул вожак подземников, пытаясь спрятать окровавленное лицо в коленях.
Продолжать избиение Дава не стал, а вполне спокойно, сдержав яростного зверя в своей душе, который хотел порвать тварь в человеческом обличье на части, продолжил допрос:
— Как давно человечину употребляете? Отвечать честно!
— Год уже, может быть больше, — с обреченностью в голосе откликнулся Гока. — Здесь в подземельях нет ничего. На одной плесени долго не протянешь, это гадость еще та, да и не все можно есть. Нычки и аварийные запасы метро давно израсходованы. С поверхности много не принесешь, опасное это дело, а зурики сами кого угодно сожрут. Вот и пришлось каннибалом стать.