Он отпил. Стиснув губы, терпел, когда шароп струился по его пищеводу в желудок.
– Очень смелый тост, – сказал Остап. – Но…
Он обвел нас взглядом, ожидая, что мы поможем ему подобрать точные слова.
– Но гармонии нет, – пришел на помощь Удалой.
– Точно, нет гармонии, – согласился Остап.
– Почему? – как-то по-ребячьи, наивно, удивился Дэвид.
– А потому, – вдруг жестко, со злым упрямством ответил Смола, – что мы с тобой нечестны и неискренни. И завтрашний день покажет, какие мы тебе друзья.
ГЛАВА 26
Воцарилось недолгое молчание. Первым тишину нарушил Дэвид. Глядя в кружку, он не без усилий произнес:
– Я теперь даже не знаю, допивать или нет…
– Конечно, допивай, – посоветовал я. – Это, может быть, поможет тебе понять нас.
– Да я, в общем-то, все понял…
– Нет, не все, – возразил я. – Нам бы хотелось, чтобы ты понял главное: для нас слова – это не просто звуки. А тост для нас – это вообще почти клятва.
– И что же я такого сказал… негармоничного?
– Ты назвал нас друзьями, Дэвид.
– Это оскорбление?
– Нет, но это не соответствует действительности. В русском варианте это слово имеет не такое значение, как в английском. В английском оно помогает создать комфорт в общении. Американцы могут назвать другом совершенно незнакомого человека. А мы – только проверенного.
– Годами и пулями, – уточнил Удалой.
– Ты с нами должен цистерну водяры выжрать, чтобы мы стали друзьями, – доступно объяснил Остап. – А ты пока только язык прополоскал.
– Извините, – смутился Дэвид и допил содержимое банки до дня.
– Будем считать, что первый шаг сделан, – со скрытой угрозой произнес Смола. – Боюсь, что он же – последний.
– Я дал вам повод негативно относиться ко мне? – спросил Дэвид, опуская банку на пол.
– Ты у нас один большой сплошной повод, – громко сопя, ответил Остап. Он воткнул самодельную деревянную лопатку в банку с кашей, поддел комок и отправил его в рот.
– Головная боль, – подобрал синоним Удалой.
– Сплошной гемор, – более жестко высказался Смола.
Мои парни начали выпускать пар. Я не стал им мешать. Пусть выговорятся.
– Постойте, постойте! – махнул рукой Дэвид. – Давайте говорить открыто. Что вас напрягает?
– Вопросы, – ответил Смола. – Ответы на которые мы получим только завтра.
– Может быть, я попытаюсь ответить на них сейчас?
– Что ж, попытайся, – согласился Смола. – Вот наступило завтра. Ты привел нас к складу с героином. Центр сосредоточения зла. Отхожее место сатаны. Бункер, в котором хранится оружие массового поражения. И что ты будешь делать дальше?
Дэвид не смог ответить прямо.
– Мы договаривались, что я всего лишь покажу вам склад.
– То есть ты помашешь нам ручкой и уйдешь, предоставив нам возможность брать этот бастион самим. А как же офицерская честь? Или ты считаешь, что наркотики – не зло? – давил Смола.
– Это зло, – неуверенно ответил Дэвид. – Но если посмотреть с другой стороны, то этот бизнес не дает умереть с голоду миллионам афганцев.
– Но травит и убивает миллион россиян! Какой же миллион тебе ближе к сердцу? Русский или афганский?
– Я, как и вы, всего лишь солдат! – снова ушел от ответа Дэвид. – Я подчиняюсь своим командирам и выполняю их приказы.
– Любые? – вкрадчиво уточнил Смола. – О существовании этого склада вы знаете уже не один день. И что? Он прекрасно функционирует. Может быть, его охраняют американцы?
– Это исключено! – с возмущением ответил Дэвид.
– А вдруг? – не отступал Смола. – У нас приказ – взорвать его. У вас – охранять его. На чью сторону ты встанешь?
– Но американцы не могут охранять склады талибов.
– Ладно, упростим задачу, – вмешался Остап. – Допустим, склад охраняют талибы. Много талибов. Силы неравны. Мы несем потери, нам тяжело. Ты поможешь?
Дэвид кусал губы, нервно мял край куртки.
– Да, – наконец произнес он. – Если вы дадите мне пулемет.
Сарай взорвался аплодисментами и восторженным воем.
– Браво!!!
– Значит, нас уже пятеро!!!
– Гордись, лейтенант, тебя похоронят вместе с нами в братской могиле!!!
Смола ухмылялся и скептически покачивал головой:
– Всякое громкое заявление проверяется только практическими делами…
Остап обнял Дэвида за плечо:
– Вот так, лейтенант, через муки, нравственные преодоления и рискованные обещания человек карабкается к высокому статусу друга.