Мне оставалось только согласно кивнуть. Это я знал и без консультации специалиста, который брал с меня три тысячи за сеанс, и то, только потому, что мой случай был интересным.
Нездоровые зависимые отношения, которые позже перерастают в такие же нездоровые, но созависимые? Мой идеал женщины — моя мать? Эту мысль я и озвучил.
— Это нормально, нормально! — рассмеялась Анна Васильевна. — На самом деле, это сфера сексологов, но я могу уверенно тебе сказать, что последние исследования говорят в пользу того, что первый сексуальный объект человека — его собственный родитель. У дочерей — их отцы, у сыновей — их матери. Потом психика перебрасывает фокус внимания на внешние цели, но изначально — это всегда мать или отец. Поэтому и говорят, что-то в стиле «он женился на своей матери» или «она вышла за своего отца». Отчасти это правда. Просто мы подыскиваем себе партнеров, которые имеют какой-то набор признаков, который совпадает с родительскими, но при этом еще и обладают своими, уникальными качествами. Так что, скорее всего, твоя Лу — это коктейль из того фельдшера, что спасла тебе жизнь, ее внешности и имени, и твоей матери. Только улучшенная, комфортная конкретно для тебя версия.
Остаток приема мы обсуждали мое детство, мои сны и то, чем я занимаюсь после аварии. Анна Васильевна похвалила меня за подработку, в очередной раз напомнила о том, что мне стоит вести более активную социальную жизнь, а не замыкаться на проблеме. Закончили мы прием на хорошей ноте.
— У тебя еще остались лекарства?
— Да, — ответил я. — Противотревожное я уже почти не пью, изредка. А антидепрессанты я выписал у Никиты Алексеевича неделю назад.
Мой психиатр в диспансере. Два анонимных приема плюс рекомендации Анны Васильевны, и я получил доступ к «сладким конфеткам», на которых сидит половина цивилизованного мира.
— Хорошо. Не пропускай курс. Когда начинаешь?
— На следующей неделе. Сейчас была пауза после первого курса, как и рекомендовал Никита Алексеевич. Он надеялся, что я справлюсь одним подходом, но… — ответил я, разводя руками.
Не справился, пришлось записываться на прием и ехать за свежим рецептом.
— Хорошо. Тогда наша следующая встреча когда? Так, тут девятое, выходные… Давай четырнадцатого-пятнадцатого, еще позвонишь мне, как у тебя смены. Хорошо?
— Хорошо, договорились, — ответил я, занося напоминалку в календарь.
Высчитывать так наперед рабочие дни было бесполезно. Все еще могут десять раз поменять.
Уже обуваясь и закидывая на плечо рюкзак, я привычно оставил три тысячных купюры на столике в коридоре — Анна Васильевна никогда не брала деньги из рук.
Когда я вышел от терапевта, за окном было почти темно. Большая часть машин от офисного здания через дорогу уже освободила парковку, остались только самые дорогие и холеные с виду автомобили. Видимо, владельцев бизнеса, которые уходили с рабочего места последними. Или топ-менеджеров. В любом случае, мне подобное транспортное средство не светит.
Наушники, приложение с музыкой, размеренный шаг вниз по улице, обратно к Бауманской. Надо успеть на «Партизанскую» до 21:15, иначе придется полчаса сидеть на остановке в ожидании следующего автобуса. Рюкзак размеренно стучит по спине, ноги отмеряют шаги.
Мне помогали эти визиты, а еще мне помогали препараты. Раньше я не слушал музыку на ходу, но в последние полгода наушники — мое спасение. Потому что сквозь мелодии и тексты я почти не слышу шепот воображаемой богини.
Это не была шизофрения. Это отмела и Анна Васильевна, и ее коллега из психдиспансера. Последствия травмы, как мне сказал еще невролог в больнице. Кома вообще не слишком исследованное состояние и различные отклонения после нее — это один из вариантов нормы. Вот только мне от этого не легче.
На автобус я опоздал, так что было принято волевое решение зайти в чебуречную. Раньше я не слишком баловал себя уличной едой, особенно зная, как относятся к чистоте рук гости из малой и средней Азии, которые работают в подобных заведениях. Но после моего воображаемого путешествия я стал смелее. У меня есть доступ к современной медицине и препаратам, можно и рискнуть. Особенно, если в моменте чебурек будет стоить этого риска.
Я заходил в этот павильон еще зимой, в одну из первых поездок к Анне Васильевне на прием, но тогда там было слишком многолюдно, и я решил, что не успею на сеанс. А вот теперь у меня было полчаса, плюс я ехал домой, а даже если и траванусь — завтра выходной. Будет время пообщаться с фаянсовым другом, так сказать, встретиться с ним лицом к лицу.
Чебурек оказался лучше, чем я ожидал. Жирный, с обычным фаршем, в котором, впрочем, четко угадывался репчатый лук и специи. За этой пищей студента мне пришлось отстоять небольшую очередь, что помогло скоротать время, а теперь у меня было десять минут, чтобы насладиться этой простой, но горячей едой, и черным чаем в простеньком бумажном стаканчике.