Но римляне медлили. Всю весну и лето продолжались переговоры Тарента и Эпира, в которых активное участие принимал Киней. Последние попытки «партии мира» остановить начинавшуюся войну падают на это же время. Самую эффектную такую попытку предпринял некий Метон. Он постарался сыграть на страсти греков к театральным эффектам: нарядившись пирующим вакхантом, в окружении друзей он явился в театр, где вновь собрались его сограждане, и попытался втолковать им, что, оказавшись в железной руке Пирра, им придется забыть о столь милых тонким душам увеселениях[57].
Однако и это представление не дало результата. Когда в начале осени в Тарент вновь прибыл Киней, с ним приплыл эпирский военачальник Милона, а также 3000 солдат, составивших авангард армии Пирра Первый корпус эпиротов был принят с восторгом, и тарентинцы отрезали себе все возможные пути к отступлению.
Лето 281 г. стало определяющим и для Пирра. Переговоры между Птолемеями — египетским и македонским — дали ему понять, что Египет будет недоволен любыми его попытками вмешаться в македонские дела. Путь на запад для эпирского царя был полностью закрыт.
Керавн, правда, понимал, что постоянное соседство с энергичным эпирским «орлом», к тому же связанным дружескими узами с Александрией, может выйти ему боком. В Пелле, Александрии и Амбракии началась напряженная работа над улаживанием конфликта интересов.
Взамен Македонии Пирру, до этого верно следовавшему в русле политики Птолемеев, нужно было дать другое царство. События на Апеннинах, казалось, сами подсказывали решение. Военная кампания в поддержку тарентинцев выглядела очень привлекательно прежде всего в идеологическом смысле: некогда Филипп и Александр также готовили поход на Восток в целях освобождения порабощенных персами греков Малой Азии. Параллельно с избавлением от варваров Великой Греции Пирр мог бы сколотить державу, удовлетворявшую его амбициям.
Птолемеи даже постарались придать экспедиции характер некоего общегреческого дела. Керавн пообещал выделить в распоряжение эпирского царя на два года 4000 всадников, 5000 пехотинцев и 50 слонов. Едва ли он выполнил свои обещания полностью: в армии Пирра, отправившейся в Италию, было всего 3000 всадников (из которых часть — молосских) и лишь 20 слонов[58]. Однако одно присутствие боевых слонов уже давало Пирру преимущество над италийскими армиями, никогда не видевшими этих животных.
Египет мог оказать финансовую поддержку, а также обещать беспрепятственную переправу через Адриатику. Но, самое главное, он гарантировал, что Эпир не станет предметом вожделений Керавна и Пирр сможет воевать в Италии, не беспокоясь за свой балканский удел.
Получив необходимые заверения, эпирский царь не стал медлить. Он оставил наместником в Эпире своего старшего сына Птолемея. С остальными двумя сыновьями, Геленом и Александром, а также 20 000 педзетеров, гипаспистов и пельтастов, 2500 легковооруженными застрельщиками, 3000 всадниками (фессалийскими и молосскими), а также 20 слонами он вышел в море уже весной 280 г.
Пирр принял рискованное решение, так как весной Ионийское морс очень бурно, и неповоротливые транспортные суда легко могли стать добычей шквала. Но задержаться до лета значило бы отдать инициативу в руки римлян, которые уже весной сосредоточили в Венузии очередную консульскую армию и готовились блокировать Тарент.
Сбылись худшие предположения: посреди перехода с севера налетела буря и разбросала транспортную флотилию. Как всегда, драматизирующие происходящее древние историки сообщают, что едва ли не весь эпирский флот погиб. При этом непонятно, правда, кто сражался в эпирской армии летом того же года при Гераклсе…
Скорее всего, ситуация были иной. Потеряв из виду остальные свои корабли, Пирр направил флагманское судно к итальянскому берегу в совершенно диком месте. Ему чудом удалось миновать прибрежные камни и мели, однако вечером начался отлив и кораблю не удавалось пристать к берегу.
Оставаться на ночь в этих водах было опасно: царь приказал вплавь добираться до берега.
Пирр первым бросился в волны прибоя. Следом за ним покинули корабль друзья и телохранители. Многие из них утонули в эту ночь, а сам Пирр лишь под утро выбрался на берег[59]. Однако он был полон бодрости. После того как его с подобающим почтением встретили апулийцы-мессапии, обитающие в этом месте, Пирр сумел собрать 2000 пехотинцев, несколько десятков всадников и двух слонов с кораблей, выбросившихся на сушу неподалеку от него.
58
Вероятно, в течение 280–279 гг., то есть до начала галатского нашествия, в Италию переправлялись новые отряды, выделенные Керавном. По крайней мере, слоны у Пирра имелись даже в 275 г, хотя именно этот род войск обычно выбывал в первую очередь.
59
Еще одна фантастическая деталь, заставляющая сомневаться во всей истории драматической переправы Пирра в Италию.