На следующий день опосля разоблачения врагов подколодных объявил Иосиф Лучезарный себя лучшим другом рассейских землепашцев, ну и пошло-поехало по новой.
Иные люди — аки бараны: знает ведь, шельма, что кочерыжки своей рано ли, поздно ли лишится, а все равно лезет. Власть — хитрая штука, все хотят порулить, за штурвал подержаться, однако долго находиться на мостике умеют лишь единицы.
Ну а сам царь был — мухи не обидит: молчалив, спокоен и трубку все время курил осиновую, травой-муравой набитую. Многие потом вспоминали, что неплохо ведь жилось: и рыбы в речке вдоволь было, и зверь по лесам дикий в избытке водился. А что народу много порешили, ну так когда по-другому-то было? По пьяни сколько каждую зиму замерзает? То-то же!
Но шли годы, старел Иосиф Лучезарный, стали переводиться у него верные друзья, ибо почти все раньше него в землю слегли не по своей воле. А вот Бериян держался молодцом, на то ведь был и колдун, ничуть за прошедшие годы не изменился, все так же портил сельских девок да зелья всяческие у себя в пещере смешивал и боялся всю жизнь лишь одного человека на земле — царя Иосифа.
Отчего боялся?
Да леший его знает. Может, ведал царь заклинание какое особое, над которым не властен был даже сам могущественный колдун.
Совсем постарел царь, поседела его головушка, и вот, сидя вечерком в своих хоромах у окна с давно потухшей трубкой во рту, взял он да помер. Но с виду был как живой, и ни один человек не посмел к нему подойти, побеспокоить, даже сам Бериян. Однако же когда стало ясно, что царь таки помер, произошло невиданное. Колдун Бериян вдруг очень быстро раскаялся в своих злодеяниях, попросил прощения и пообещал русичам молочные реки и мармеладные берега в самом обозримом будущем. Тогда русичи собрали общерассейское народное вече и спросили его, а может ли он вернуть всех тех, кто за эти годы не по своей воле в подземное царство сошел? И Бериян, опустив голову, ответил, что не может.
Ведь не знали русичи, что со смертью Иосифа Лучезарного утратил колдун всю свою силу до единой капельки.
О том, что с Берияном приключилась эта жуткая беда, догадался один лишь дровосек по имени Хрущик, сумевший одним из немногих выйти сухим из всех передряг того жуткого времени. Хрущик лично тяпнул топором лишившегося силы Берияна и объявил себя новым рассейским царем.
Мертвецов в землях Руси здорово при новом царе поубавилось, и за это ему огромнейшее народное спасибо.
Странная штука гистория: никогда не знаешь, что она в следующий раз вытворит, оттого и не берусь я ничего предсказывать, ибо предсказания — то не мой удел.
До окраины города Илья со Степаном добрались без особых происшествий.
Молодцы из ларца четко им объяснили, докуда доехать, где свернуть, ну, и прочее по мелочам. Колупаев подозревал, что после недавней стычки с дорожными дружинниками у них вполне могли возникнуть серьезные неприятности, но пока бог миловал и русичам везло.
Покинув городскую черту, путешественники свернули в неприветливый голый лес. Кузнец вытащил из-за пазухи волшебный оберег. Медвежонок внутри чудной вещицы тихонько спал на смешной маленькой кроватке.
— Скорее бы уже убраться отсюдова, — ворчал развалившийся в углу телеги Муромец. — Все понимаю, но конская сбруя в отхожем месте — это уже слишком, да еще эти говорящие ящики, самоходные повозки без лошадей, ролевики какие-то непонятные… Да как здесь вообще жить-то можно?
— Можно-можно, — улыбнулся Степан, — еще как можно. У нас вот на Руси тоже дряни всякой немерено: мериканцы, половцы, дровосеки, Навье Царство. Но ведь живем же, как-то ухитряемся ко всему этому привыкать. Вот так и здесь. Человек, дружище, существо особое, ко всему в жизни приспособится. Скажешь, я не прав?
— Да прав, конечно, тыщу раз прав, — нахмурился богатырь. — Вот токмо справедливости в жизни нету.
— Ну а где она есть, Илья, эта твоя справедливость? — снова усмехнулся Колупаев. — Чего молчишь, словно воды в рот набрал? Справедливость, дружище, лишь в добрых делах имеется. В ратных подвигах да в любви к родине, и не нужно тут ничего выгадывать, сомневаться. Справедливые дела сами собой делаются, когда идут от чистого сердца. Всамделишные герои и не замечают, как добро творят, енто для них естественно. Вот тем и отличается настоящий богатырь от пустослова какого кичливого.
— Угу, — кивнул Муромец, — может, когда-нибудь и я смогу стать настоящим героем, а не липовым. Как ты думаешь, Степан, может ли такое сбыться?
— А чего же нет? Такое с каждым может сбыться, — несколько философски изрек кузнец. — Как бы ни был плох человек, а и у него всегда имеется возможность возвратиться на верную дорожку. Ну а ты, Илья… конечно, робок, трусоват, но енто не беда, на эти подвиги все мы горазды. Вот сыщем Емельяна Великого и после об этом поговорим…
Повозка не спеша катилась по палым листьям. Среди деревьев завиднелись серые палатки, значит, русичи были уже почти на месте…
Но подъехать к военному лагерю незамеченными им, понятно, не удалось. Из-за деревьев вышли двое высоких воинов в доспехах и решительно заступили путешественникам дорогу. Кузнец натянул вожжи, останавливая Буцефала.
— На игру? — торжественно спросили воины, с профессиональным интересом рассматривая великолепные кольчуги незнакомцев.
— Ага! — кивнул Колупаев.
— Дык, — подтвердил Муромец.
— Что-то я не совсем пойму, — изрек один из воинов, — вы, мужики, к какой команде относитесь — к эльфам, оркам, гоблинам, хоббитам? Хотя… гм…. на хоббитов ни один из вас явно не тянет.
— Да и железо у вас какое-то… — вмешался второй, — древнерусское. Тут что, где-то рядом вторая игра намечается?
— Ролевики мы, понимашь! — на всякий случай пояснил Илья.
— Да мы вроде тоже, — ответили воины.
— Лоренгон, — представился тот, что был повыше.
— Норгердор, — кивнул второй. — Эльфы мы!
— Илья My… — начал было богатырь, но Степан вовремя пихнул его в бок.
— Он Фродо! — выпалил кузнец. Это чудное имя он услышал как-то от одного забредшего на Русь эльфа.
Услыхав подобное, Муромец ошарашенно разинул рот, но поправлять приятеля, к счастью, не стал.
— Стало быть, хоббиты! — озадаченно констатировали воины. — Знаете что, ребята, сходили бы вы к нашему Мастеру. Кажется нам, что тут какая-то путаница произошла…
И Лоренгон с Норгердором отступили, пропуская телегу к военному лагерю.
Почувствовав спиной изумленные взоры воинов, Илья обернулся.
— Чего это они на меня так таращатся?
— Наверное, кольчуга твоя им понравилась, — предположил Колупаев.
Эльфы переглянулись.
Странная телега уже въезжала в игровой лагерь.
— Ни хрена ж себе Фродо!!! — ошарашенно произнес Лоренгон, провожая взглядом возвышающегося на телеге Муромца.
В лагере русичи вызвали своим появлением настоящий ажиотаж. Разномастные воины оторопело пялились на пришельцев, которых на игре видели впервые в жизни, и одно это было уже достаточно удивительным, так как здесь знали всех и каждого.
Степан украдкой поглядывал на спящего медвежонка, но оберег пока никакие «пролазы» открывать не собирался.
У большого военного шатра стоял средних лет высокий бородатый мужик в длинном плаще, черная кожаная лента стягивала убеленные сединой волосы.
— Я Мастер игры Олег! — представился мужчина. — А вы, собственно, кто такие?
Он внимательно заглянул в какой-то длинный список.
— Так кто же тут у нас еще не приехал… Ага, Николай Живов из Луганска, он же орк Петрович, и Ольга Полесьева из Омска — гномиха Челла. Так и кто из вас кто?
— Я гномиха Челла! — нагло ответил Муромец.
— Гм… — Похоже, Мастер не был склонен сейчас шутить: — Но… ваши, с позволения сказать, габариты… и… борода! Вы, наверное, шутите?
— Шутим! — спешно подтвердил Колупаев, с укоризной глядя на богатыря. — Мы прибыли издалека, дабы поучаствовать в вашей игре.