Битва на Стугне ничему не научила Святополка, ни сокрушительное поражение, ни гибель дружины не охладили его воинского пыла. Создается впечатление, что князь жил в каком-то параллельном мире, который сам себе придумал. И в этом мире он был самый сильный, самый храбрый и самый умный. Действительность была иной, со временем Святополк это осознал, но пока продолжал жить в плену собственных иллюзий. Очень трудно понять, чем руководствовался киевский князь, когда выводил наспех набранную рать за пределы городских стен, чтобы сразиться со степняками. Хотя не исключено, что повторилась ситуация 1068 г., когда после поражения князей на Альте народ потребовал продолжить борьбу со степняками. И в отличие от Изяслава Святополк пошел навстречу народным массам. Но это тоже лишь предположение, мы не знаем, как всё обстояло на самом деле.
23 июля 1093 г., в канун праздника святых Бориса и Глеба, русское воинство заняло позиции на реке Желяни в окрестностях Киева, преградив степнякам путь к столице. Половецкая конница с ходу вступила в бой, быстро перешла реку и атаковала русские полки. Большие массы конных степняков навалились на боевые порядки великокняжеской рати и стали медленно теснить противника. Киевляне, надломленные недавним поражением, с трудом отбивались от наседавших со всех сторон всадников. Половцы почувствовали, что противник дрогнул, победа близка, и усилили натиск. Бешено мчавшиеся кони сбивали русских воинов с ног, люди, щиты и стяги падали на землю, всё больше и больше киевлян охватывала паника. Множество раненых воинов покинуло строй и длинными вереницами потянулось в сторону Киева. Боевой порядок киевских полков разваливался на глазах Святополка, ратники бросали оружие и обращались в бегство. Вскоре русское воинство было сбито с удерживаемых рубежей и стало отступать по дороге на Киев. Половецкие всадники летели, как ветер, рубя кривыми саблями направо и налево охваченных страхом русских. Все дороги и поля от Желяни до Киева были завалены телами убитых ратников. Как записал летописец, «и побежали наши перед иноплеменниками, и падали раненые перед врагами нашими, и многие погибли, и было мертвых больше, нежели у Треполя. Святополк же пришел в Киев сам-третий» (4, 213). Великий князь затворился в столице и беспомощно наблюдал, как степняки жгут и разоряют местность между Киевом и Вышгородом. Полностью опустошив окрестности столицы, половцы вернулись к Торческу. Летописец, современник страшных событий, так описал последствия нашествия: «Города все опустели, села опустели, пройдем по полям, где паслись стада коней, овец и волов, – и все бесплодным увидим, нивы заросшие стали жилищем зверям» (4, 214–215). Это была катастрофа.
Судьба Торческа была решена. Голод, жажда и страшная усталость сделали своё дело, изнемогающие защитники города решили открыть ворота половцам. Руководители обороны понимали, что всё закончиться пленом, но хотели спасти жизни женам и детям, которые в любом другом случае были обречены на гибель. Наступил последний акт трагедии: «Половцы же, взяв город, подожгли его огнем, а людей поделили и увели в вежи к семьям своим и сродникам своим многих из крещеного народа. Страдающие, печальные, измученные, стужей скованные, в голоде, жажде и бедах, с осунувшимися лицами, почерневшие телом, в незнакомой стране, с языком воспаленным, голые и босые, с израненными тернием ногами, со слезами отвечали они друг другу, говоря: «Я жил в этом городе», а другой: «Я из того села». Так вопрошали они друг друга со слезами, называя свой род, вздыхая и взоры обращая на небо к Вышнему, ведающему тайное» (4, 213). После падения Торческа в Поросской линии обороны образовалась большая брешь, в которую устремились половецкие орды. Киевская земля подверглась жесточайшему разгрому. Чтобы хоть как-то выправить ситуацию, в 1094 г. Святополк был вынужден жениться на дочери могущественного половецкого хана Тугоркана. Скрепя сердце киевский князь должен был изрядно опустошить казну, чтобы задарить тестя и заключить со степняками мир, от которого он год назад столь легкомысленно отказался.