А корпус компьютера был цел. Тихий бежевый сундучок, с виду совершенно невинный. Но внутри… Стоит ли смотреть, что там внутри? Борис подумал о мертвом привратнике. Наверное, точно так же умер весь город. Успокоились высохшие старики на скамейках, умерли дети в колыбелях. Домохозяйки, тупо сидевшие возле своих кухонных комбайнов, ученые, застывшие перед мониторами…
Все эти сидячие полумертвецы получили долгожданный покой. И ходячие мертвецы в серых туниках, наверное, тоже.
Василий стоял рядом.
— Ну что, Вась, стреляй. Не буду я в нем копаться. Не хочу.
Василий направил бластер на бежевый корпус и нажал на спуск. Задымилась и вспыхнула пластмасса, раскалился и начал плавиться металл. Корпус развалился, раскрылся, словно цветок — зловонный цветок, выросший на помоях. Скручивались спиральками провода, обугливались и рассыпались черным порошком; трещали платы, текло олово. Покоробился и раскололся жесткий диск. Осколки тоже начали плавиться. А Василий все жал и жал на спуск, пока на месте корпуса не осталась только пышущая жаром кипящая масса.
— Ну вот. Хватит, Вась. Блидинг выполнил задачу.
Василий поднял на Бориса испуганные глаза, и тот пояснил:
— Блидинг самоуничтожился.
К шлему Искандера возвращались молча. Уже забираясь внутрь, Василий устало спросил:
— Назад-то мы как? Проблема…
— Не проблема, — ответила Ольга, тоже усталым голосом. — Я вспомнила этот спуск. И улицу. Я здесь была. Тут есть какой-то город, название не помню… Паризия? Или Аресия. В честь древнего героя. Не важно. Главное, именно на этой самой улице — филиал Института Марса. Я была в архиве: прилетела, бегом в архив. Ничего вокруг не видела. Но помню двор, и улицу тоже помню.
— Не ошибешься? Хотя, теперь — плевать.
Василию и в самом деле было плевать. Ему казалось, что он свою жизнь уже прожил, и прожил не напрасно.
— Нет, не ошибусь. Мы сейчас к этому месту подлетали, я как раз думала, что место знакомое. Но тогда мне было не до того. Залазьте, поехали.
Василий уже был внутри. Хафизулла забрался в аппарат и присел на кушетку. А Борис медлил. Хафизулла поманил его рукой.
— Идин-ага, давай сначала к нам, потом мы тебя одного домой отправим…
Борис покачал головой.
— На самом деле, задача еще не выполнена.
— Идин-ага, не психуй. Я начал, эмир закончил. Готово.
— Нет, Хаф. Есть еще одно место, где живет Блидинг.
И Борис постучал пальцем по своему лбу. Остальные уставились на Бориса. Молчали, наверное, минуты три. Наконец, Василий сказал:
— Нет. Тебя я убивать не стану. И Хаф не станет. И Ольга. А сам ты…
Борис снова покачал головой.
— И я не стану. Уж рискну… Но я буду жить здесь.
— На этом кладбище?
Василия передернуло от одной мысли о городе, полном трупов. Конечно, трупы — не блиды, но все равно гадко.
— Нет, Вась, я где-нибудь на природе. Ты же видел, здесь хорошо. За городом. Я не хочу к вам, понимаешь? У вас всюду компьютеры, у вас всюду политика. И домой не хочу. Дома — одни бандиты, братва эта гнусная. Я их ненавижу.
— Но ты же сам…
— Я ненавидел компьютеры. И стал крутым программистом. Я ненавидел братву в тюбетейках. И тоже стал крутым… Гляди, что из этого вышло! Два единственных хороших человека, которых я встретил — два старичка. Из Института Сенеки. И я им подарил… Вы тоже хорошие. Прощайте.
Борис развернулся, обошел фонтан. Открыл калитку, ведущую на улицу. Оглянулся — но ничего больше не сказал.
Ольга вздохнула. И приложила лоб к щупальцам медного кальмара — Лиры Орфея.
— Василий. Нажми на кнопочку.
Глава 5
Новгород встретил осень праздником — чего раньше не бывало. Горожане гадали: то ли Князь Волх Третий решил всенародно праздновать Осеннего Ярилу, праздник, всегда считавшийся у новгородцев семейным; то ли произошло какое-то событие государственной важности.
О самом празднике Князь объявил за неделю. А причину назвал только за день до начала. Победа. Новгородцы остались в недоумении: над кем победа-то? Разве ж была война?
Но война, судя по всему, была, хоть и не в Новгородском Княжестве. И победа тоже была. В день праздника Новгород наполнился гостями. Толпы людей, треухов, сатиров, удильщиков… Почему-то не было ни одного циклопа, но кому до них дело?
На лобном месте подняли колесо на шесте, зажгли. В небе плыли тягучие огни фейерверков, полуголые девицы раздавали кружки со знаменитой новгородской медовухой и льнули ко всем парням без разбору.