В конце концов джедаи убили Фетта. Впрочем, большая его часть, похоже, умерла еще на Галидраане, и только неуемная жажда справедливости держала это грозное существо на плаву.
Мы еще возьмем реванш, Фетт.
Дуку снова установил линию связи, на этот раз с монастырем на Тете. Пора приступать к следующему этапу операции.
— Вентресс, — сказал он, — как себя чувствует маленький хатт? Введите меня в курс дела.
ГЛАВА 4
Чтобы оценить достоверность информации, нужно знать ее источник. Кому может бить выгодно, чтобы ты ее получил? Кому нет? И почему? Если секретная информация слишком легко доступна, она может быть подложной. Поэтому, отправляясь на Тет, будьте осторожны.
НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПОСТ — КРИСТАЛЛ-СИТИ, КРИСТОФСИС
Энакин должен был стойко перенести эту прихоть джедайской бюрократии. У него не было времени обучать падавана. В конце концов, шла война. Их шансы погибнуть здесь были весьма велики.
С другой стороны, ему не хотелось поднимать шум в присутствии Рекса. Что может быть более деморализующим для солдат, чем не владеющий ситуацией командир. И если уж его воины-клоны без ропота выдерживают любой натиск, то он должен быть на голову выше них. Таким должен быть настоящий офицер. Он им нужен таким.
Заброшенный небоскреб был отличным наблюдательным пунктом. При хорошей видимости они имели возможность просматривать окрестности в радиусе тридцати километров. Сизая пелена дыма сильно ухудшила обзор. Но небоскреб оставался превосходной точкой наблюдения, частично компенсирующей недостаток прикрытия с воздуха и управления воздушным движением. Отсюда можно сообщать координаты для дальнобойной артиллерии.
Нужно подкрепление — наземные войска, эскадрилья истребителей, батальон бронированных шагоходов.
Асока стояла у края крыши небоскреба с таким видом, словно осматривала достопримечательности. Рост не позволял ей перегнуться через край перил без посторонней помощи. Энакин, схватив ее за ремень, стащил обратно вниз.
— Здесь тебе не урок физкультуры, ребенок, — прикрикнул он. — Сепы используют боевые патроны, вот какая незадача.
— Я знаю, что делаю. — Асока поправила ремень. — Почему бы тебе не отправить пару отрядов в тыл противника…
— Высунь голову еще разок — и тебе ее отстрелят, не спросив, джедай ты или нет.
Как только батальон получит подкрепление, Энакин отправит Асоку обратно в Храм.
Кажется, Рекс вел наблюдение за позициями дроидов — а может быть, и нет, трудно было сказать.
В такие моменты Энакин ему завидовал. Рексу не было нужды сдерживать себя, стискивая зубы, — он мог просто отключить связь и уйти в себя. И давать выход своей хандре сколько угодно. Энакин слышал об этой способности клонов.
— Вы вроде говорили, что вам не нужен падаван, сэр, — проговорил наконец Рекс.
— У меня нет падавана. Я не могу взять падавана. Обычно такие вещи предварительно обсуждаются.
Асока возмущенно произнесла:
— Я пока еще здесь, Скайгай! Прекрати говорить обо мне так, будто меня нет.
— Скайгай! — Рекс снял шлем и расхохотался. — Скайгай…
Однако Энакин не был настроен шутить. Он метнул на Асоку грозный взгляд.
— Как ты назвала меня? Послушай, не дерзи мне, ребенок. Начнем с того, что тебе слишком мало лет, чтобы быть падаваном.
— Я не ребенок, — возразила она. — Мне четырнадцать.
Рекс сделал бесстрастное лицо.
— Мне десять, — с иронией сказал он. — Но я не по возрасту высокий.
— Какая разница! Учитель Йода считает, что я достаточно взрослая.
— Учитель Йода на расстоянии многих лазерных лет отсюда. Поэтому тебе придется убедить в этом меня, — сказал Энакин. — И поскольку я все равно не могу тебя пока отправить обратно на Корускант, сделай что-нибудь полезное. Рекс, ознакомь ее с нашими позициями. И не спускай ей дерзостей.
Рекс проверил заряд в своей винтовке и личное оружие, затем махнул рукой в сторону лестницы:
— Есть, сэр. Пошли, ребенок.
Она, нахмурившись, последовала за ним без дальнейших пререкательств, но Энакин заметил, как ее губы беззвучно шевелятся. Падаван. Самолюбивая девчонка, ничего не скажешь.
— И если капитан Рекс отдаст тебе приказ, — добавил Энакин, — ты его выполнишь, хорошо?
Глаза Асоки сузились, превратившись в щелочки:
— Есть, Скайгай.
Черт, не было у него времени играть в эти детские игры! Он проводил ее взглядом, и лишь когда она исчезла, спустившись вместе с Рексом в запачканный копотью лестничный колодец, он понял, что может вздохнуть с облегчением.
Склонившись над портативной станцией радиосвязи, Кеноби вслушивался в вибрацию атмосферных помех, которые взметнула разорвавшая верхние слои атмосферы Кристофсиса солнечная буря.
— Тебе не кажется, что ты с ней немного суров?
— Нет. Мы здесь не в игры играем.
— Признаю, она не вполне оправдывает мои ожидания с точки зрения самодисциплины.
Кеноби затаил дыхание, услышав характерный шум, казалось, вот-вот готовый превратиться в чистый сигнал связи, но не тут-то было. По-прежнему не было коридора прозрачности для установки связи с Корускантом.
— Но и ты был не лучше.
— У меня были на то причины, — сказал Энакин. — И кроме того, в разгар войны я не строил из себя избалованного щенка.
— Ты ненамного старше ее.
— О, намного, господин, — тихо произнес Энакин. — На целую жизнь.
Кеноби вскинул на него глаза, удивленно подняв одну бровь. Похоже, он прятал улыбку в бороде. Но когда Кеноби понял, что Энакин имел в виду, она тут же растаяла.
— Я знаю, что с человеком делает война, — после паузы проговорил Скайуокер.
Кеноби ни разу ни о чем не спрашивал Энакина, хотя ощущал его душевную боль в едином поле Силы. И причиной ее была не только война. «Ты не знаешь, Учитель, что значит любить. Или терять. Ты даже собственную мать никогда не видел». Ни разу не задал он вопроса и о подробностях случившегося на Татуине. Из чувства такта ли или из безразличия — Энакин не знал.
— Ну, значит, ты достаточно взрослый, чтобы дать ей небольшую поблажку, — Кеноби снова заговорил о тогруте. Едва заметная улыбка скользнула по его губам.
Энакин никогда до конца не понимал своего бывшего Учителя. Он все еще продолжал называть его так и считал своим наставником. И поэтому тень пусть даже мягкой улыбки на лице Оби-Вана Кеноби заставила Скайуокера заподозрить подвох в его словах. Иногда Кеноби вселял в него безграничное чувство уверенности, иногда напоминал деспотичного старшего брата, державшего его в узде и боявшегося соперничества.
Он даже как-то сказал об этом Падме. Ее это поразило.
«Он не хотел, чтобы я был его падаваном. Он стал моим Учителем из чувства долга».