— Ничего себе, — сказала она. — А что если…
— Думаю, что все просто, Асока, — сказал Скайуокер. — Делай, как говорит Рекс.
Они продвигались по проходу, ожидая самого худшего. Рекс пытался представить себе планировку монастыря, выстраивая в уме план поисков. Это было нескорым делом.
«Похоже, Дуку приготовил по пути немало сюрпризов. Командир знает это. И я знаю», - думал Рекс, активируя в шлеме опцию прибора ночного видения.
Едва он это сделал, как впереди на расстоянии нескольких метров от них показалось нечто, со всех сторон неестественно ровное и гладкое. Оно выглядело в приборе как зеленое пятно и приближалось к ним. Рекс поднял оружие. Корик и Ланн, находившиеся метров на пять впереди, швырнули неизвестный объект об стену и приставили к его голове бластеры как раз в тот момент, когда Скайуокер ринулся вперед, выхватив лазерный меч.
Это был дроид — но не боевая модель, а обычная домашняя тарахтелка, которому еще повезло на месте не превратиться в груду металлолома.
— Ты кто такой? — спросил Скайуокер. Голубоватый отсвет клинка падал на «лицо» дроида.
— Я — 4А-7, смотритель этого святого места, сэр. Вы спасли меня от этих воинственных солдат. Спасибо.
Он замер. Корик и Ланн не опускали винтовок. Скайуокер тоже не выказывал намерения сложить лазерный меч.
— Где хатт?
— Боевые дроиды держали своего пленника в темнице.
— Держали? — Скайуокер ни на йоту не ослабил хватку на рукояти меча. — Значит, они все ушли, да?
— Да, кажется, я здесь один.
Было не важно, верит ли в это сам 4А-7 или нет. Рекс не верил, и Скайуокер тоже.
— И где же эта темница?
— Вниз по лестнице, сэр. Она ведет в подвальные хранилища, которые были превращены в тюремные камеры варварами, осквернившими это место.
Рекс приказал Корику и Ланну отпустить дроида, но следил за ним, когда тот уходил. И ему очень не понравилось то, что он услышал про подвалы и лестницы, что объяснялось заботой об их собственной безопасности. Скайуокер велел Асоке идти вперед, а сам обернулся к Рексу.
— Да, знаю… но вы останетесь здесь и будете охранять выход, капитан.
— Да, сэр. Вы, должно быть, умеете читать мысли.
— Нет, просто я так же подозрителен, как и вы.
Скайуокер исчез во мраке, Асока шла рядом. Корик включил прожектор на шлеме и проследил за 4А-7 до конца коридора, куда он шел по своим делам, которые, казалось, заключались в том, чтобы выбивать из породы куски камней и что-то бормотать про себя.
Рекс включил безопасный канал связи, который соединял его только с его отрядом и больше ни с кем.
— Доверие — это добродетель, сержант. — Он стоял у входа и следил, не появятся ли во внутреннем дворе машины или не активизируются ли дроиды. — Как и терпение.
— Я должен быть замыкающим, когда они будут помогать остальным выбираться.
— Я тоже.
— Он знает, что влезает в неприятности, верно? — Да.
— Меня не покидает чувство, что мы должны быть там, внизу, вместе с ним.
— Не беспокойтесь, сержант. — Рекс активировал еще несколько быстро мигающих значков на своем головном дисплее. Он знал координаты каждого своего штурмовика, каждого сержанта. — Если командир и вернется, переломав кости, то эти кости будут не его.
ТЮРЕМНЫЙ УРОВЕНЬ МОНАСТЫРЯ — ПЛАНЕТА ТЕТ
Энакин не мог чувствовать дроидов так же, как органических существ, но данная Силой интуиция подсказывала: что-то было не так.
Ни один командующий сепаратистов, будучи в здравом уме, не станет похищать заложника в стратегических целях, устраивать показной бой, а затем убегать.
А вот граф Дуку сделал это.
— Учитель, ты ведь понимаешь, что ведешь нас в западню? — прошептала Асока.
— Да.
Энакин осторожно пробирался по каменным плитам, готовый натолкнуться на мины-ловушки. Его боковое зрение уловило какое-то движение.
— Мы только что прошли мимо двух боевых дроидов.
— Я знаю.
— Можно мне ими заняться?
— Если это тебя утешит. Они явно не собираются нас убивать.
Асока отступила назад. Энакин услышал характерное «вз-з-зм», когда она выхватывала меч, увидел мерцание зеленого света, отраженного от тонкого слоя конденсата на стенах, и замер в ожидании звуков борьбы. Звякнул металл, Асока пару раз ударила. А затем она снова оказалась рядом с ним, но он не услышал ни единого звука ее шагов. Она действительно могла быть бесшумным охотником.
— Почему ты сказал, что они не хотят нас убивать? — прошептала она. — Думаешь, они бы не попытались? Оттуда, где я стояла, они показались мне настроенными агрессивно.
Ну, вот опять, может быть, она не поняла всей этой хитрости.
— Мы можем отложить этот разговор?
— А не будет слишком поздно?
— Это ловушка. И если ее расставил Дуку, то дело здесь не просто в том, чтобы попасться.
Весь монастырь пропах гнилью и древней сыростью. Но поверх этого запаха отчетливо пробивался другой, намертво врезавшийся в память Энакина. Изо всех внешних чувств человека обоняние — самое главное, даже для джедая. А этот запах отсылал к подсознанию, к его раннему детству.
Ближайшее, с чем Энакин мог его сравнить, это аммиачная вонь. Запах также иссушал слизистую, но, кроме того, в нем угадывалась сера и что-то еще, от чего у него перехватило дыхание.
Хатт.
Это был запах, с которым он вырос на Татуине. Энакин пытался подавить болезненные воспоминания и сосредоточиться на выполнении своего долга, как бы ни вставал ему этот долг поперек горла. Нельзя было допустить мыслей, которые задевали бы его сейчас за живое.
— Он здесь, внизу. — Энакин перешел на быстрый шаг, будучи по-прежнему начеку и готовым к бою. — Я чувствую его. Прикрой меня.
Когда он оглянулся на Асоку, то увидел, что она тоже принюхивалась, втягивая воздух приоткрытыми губами, будто пробуя его на вкус. Чем дольше он смотрел на нее, тем яснее видел совсем не того нескладного ребенка, который так отчаянно хотел, чтобы его принимали всерьез и обращались как со взрослым, а потомка биологического вида, который выпустит когти и разорвет жертву на части, не раздумывая ни секунды, если это потребуется.
Энакин знал, каково это, когда тебя отгоняют как назойливого малыша, когда ты столько способен сделать.
— Фу, настоящая тухлятина. — Она внюхивалась, как кореллианский дегустатор вин, втягивая воздух длинными, медленными вдохами. В темноте передвигались дроиды, и Энакин вполглаза наблюдал за ними, выжидая. — Это не просто запах его желез… что-то еще противнее. Не думаю, что прихвостни Дуку знают, как обращаться с детенышами. Менять пеленки, например.
— Они все так воняют. Он же хатт. — Энакин просто не мог сдержать отвращения, а может, и не хотел. В любом случае Асока была достаточно чуткой, чтобы понять, что происходит у него в душе. — Ненавижу их.