Рука натыкается на ручку двери. Еще один глубокий вдох. «В пределах одного вздоха, где нет места ошибке, проходит Путь». Начали…
Бесшумно открылась дверь. Темнота была словно осязаема, но я словно бы увидел, как Ленка извернулась на постели, стоящей в углу комнаты и ногами подбросила вверх «ваньку». Выстрел, бросок… дверь распахнулась там, где я и ожидал… Выстрел, еще один, еще, еще…
— Ленка, ты живая? — Вопрос на грани слышимости, одними губами.
И такой же ответ:
— Живая… Помоги руки освободить…
В три шага я оказываюсь у кровати, по легкому дуновению определяю положение своей напарницы. Так, наручники…
Включился неяркий красный свет, и в комнату вошел Касьян. Оглядел манекен, лежащий рядом с кроватью, которому пуля снесла половину «головы», остальные два, лежащие возле двери, каждый из которых схлопотал по две пули — в «грудь» и в «горло»…
— Ну, ребята, порадовали. — Его лицо расплывается в широкой улыбке, отчего делается просто страшным. Как если бы улыбнулся тигр…
— Так, зачет. Пара Журавлев — Лодыгина приносят своей команде воскресный торт. А ну-ка, воин, поди-ка сюда…
Я подхожу к нему. Знаю — зачем, поэтому молча протягиваю руки перед собой. Брат Касьян ставит мне на ногти больших пальцев по патрону и смотрит, не качаются ли они. Ну, вот это уж нет! Патроны стоят как вкопанные.
— Молодец! — Еще одна широкая улыбка тигра-людоеда. — Первая пара — свободны, остальные работают по манекенам…
Сашка сидел и чистил свой пистолет. Рядом тем же самым занималась Ленка. Внезапно она придвинулась поближе:
— А ты совсем-совсем не боялся? — спросила она вкрадчиво. — А если бы ты в меня попал?
— Нет, — коротко ответил Сашка. — Я не мог в тебя попасть.
— Почему? Это ведь не просто так, правда?
Ее глаза вдруг оказались прямо перед его лицом, и он буквально ощутил этот взгляд — ласковый, зовущий, обещающий…
— Это потому, что ты боишься меня огорчить, обидеть, ведь так?
Объяснять девчонке принципы бусидо[4] Сашка не собирался, а потому почел за лучшее кивнуть.
Ленка отложила в сторону пистолет и, обняв, повлекла его к себе…
…Брат Теруо следил за тем, как Сашка рубит катаной тонкую струйку воды. Раз за разом стальная полоса проходила сквозь прозрачную влагу, и раз за разом в сторону отлетала маленькая, почти незаметная капля. Но Сашка ее замечал, морщился и повторял все снова. Взмах, взмах, взмах…
— Не так. — Голос Теруо был, как всегда, почти лишен интонаций. — Вот смотри…
В его руках оказался тонкий прутик. Наставник сделал короткое движение кистью, и на Сашкиной руке появилась красная полоска.
— Собрался?
Сашка знал, что будет, если он ответит «нет», но понимал: если он скажет «да» и не сумеет выполнить задание, Теруо просто станет меньше уважать его. А уважение наставника стоило физической боли…
— Нет, брат Теруо…
Снова свистит лоза, и на руке появляется новая красная полоска.
— Смотри не глазами — смотри духом! У тебя есть все, чтобы сделать это движение!
Новая красная полоса…
— Понял?!
— Не знаю…
Свист лозы.
Взмах меча. Серебро клинка режет серебро струи и уходит прочь без капель. Сухое…
— Рубя мечом — стань мечом. Посылая пулю — стань пулей. В бою с противником — стань им, стань им и выше его. Лишь этот путь приведет тебя к победе!
Сашка вновь рубит воду, и вновь все получается так, как и должно. Теруо делает жест, приказывая окончить. Затем спокойно усаживается рядом с текущей из стального крана струйкой, подставляет под нее маленький закопченный котелок.
— Мы будем пить чай, и ты спросишь меня о том, о чем хочешь спросить…
…Чашку с чаем надо брать кончиками пальцев, чтобы показать, как полно налил вам хозяин. Этому меня учил еще тот, прежний наставник, в другой, прежней жизни. Теруо наливает мне чуть больше половины чашки, слегка улыбается и садится напротив меня.
— Беседа двух воинов подобна солнечному лучу зимой. Он светит и радует, но не горячит и не утомляет.
— Наставник…
Но Теруо останавливает меня:
— Воин должен быть почтителен к старшему, но не должен унижать себя, будучи равным среди равных.