Но все это сейчас мало заботило Александра. Негромко ругаясь, он с помощью ножа пытался взломать дверь черного хода. Наконец проржавевший замок, видимо, посчитав свою миссию по сопротивлению взлому законченной, сдался.
Пробравшись по короткому, захламленному до потолка коридору, Сашка попал в небольшой зал, куда выходили несколько комнат и откуда вел коридор на улицу и внутрь больницы.
Дымом уже не просто пахло, но уже удушливо воняло. Особенно это было заметно после глотка свежего воздуха на улице.
Дверь камеры хранения тоже не сопротивлялась долго. Александр просто отжал ее от косяка лезвием ножа и проскользнул внутрь.
Ему требовалось нечто неброское и практичное. Не заботясь о порядке, он выдергивал с вешалок одежду и примерял ее, приложив к плечам. Наконец что-то похожее было найдено. Дешевый спортивный костюм и такие же кроссовки.
От костюма отвратительно пахло какой-то синтетикой и дезинфекцией. Преодолевая брезгливость, Саня натянул одежду и прислушался. Судя по мельканию в окнах света проблесковых маячков, наконец-то пожаловали пожарные. Он выполз в коридор и был неприятно удивлен, что от плотного дыма видимость в коридоре практически отсутствовала.
С короткой мыслью: «Форт Байярд, блин» он на ощупь двинулся в обратный путь.
Несмотря на то что психбольница была объектом первой категории, пожарники ухитрились приехать с пустыми баками. Пожарный гидрант не работал, и машины, развернувшись, уехали за водой.
Во всей этой суматохе никому не было дела до мальчишки в спортивном костюме, прошедшего с независимым видом мимо орущих друг на друга главврача с брандмейстером, мимо скучающих милиционеров и канувшего в короткую летнюю ночь.
Утро он встретил на губернском железнодорожном вокзале, куда добрался ночной электричкой. Прокантовавшись пару часов, он сел на электричку в Москву.
Почти совершенно пустой вагон пах мочой и зиял разбитыми по давней российской традиции стеклами. От окон неприятно тянуло прохладным ветерком и Сашка был вынужден сесть подальше, оказавшись на одной лавке с благообразным седым монахом в черной рясе, опиравшимся на красивый резной посох. От нечего делать Сашка украдкой рассматривал большой серебряный крест, резкие черты лица и невероятные светло-голубые глаза старика.
Погруженный, как казалось, в свои мысли старик не замечал пялящегося на него пацана и лишь мерно покачивался в такт вагону. Сашка, естественно, много раз видел церковников. И в торжественных парчовых одеяниях, и вот как этот, во всем черном. Но было у монаха нечто такое, что резко отличало его от других. Сашка попытался ухватить мелькнувшую на периферии сознания мысль и через секунду понял. Старик, по сравнению с другими людьми, выглядел так же, как выглядит бронетранспортер рядом с обыкновенной машиной. Спокойствие, уверенность и полное пренебрежение тем, что казалось важным остальному человечеству. Из знакомых Александру людей так выглядели отец, его старший брат — дядя Володя и Наставник.
Додумать мысль он не успел. Двери в вагон резко открылись, и в поле зрения Сашки нарисовалась четверка босяков интернациональной наружности. Без лишних слов они принялись потрошить сумки пассажиров, затыкая вопли глухими зуботычинами.
До них с монахом оставалось лишь пара метров, когда бандиты взялись за ехавшую рядом семью. Отец с мамой и маленьким сыном.
Почему-то для Сашки было особенно нестерпимо именно то, что маленький, лет восьми мальчишка будет свидетелем унижения мамы и папы.
Он встал и, пересиливая шум, громко сказал:
— А теперь повернулись и ушли.
Он не знал, что говорят в таких случаях. Эту тему сэнсэй как-то не раскрывал. Поэтому сказал первое, что пришло в голову.
Бандиты сразу оставили в покое семью и, скалясь щербатыми зубами, подошли поближе.
— А ты у нас типа Брюс Ли? — произнес низкорослый бандит в мятом пиджаке и украшенный такой же несвежей кепкой.
Двое уже глумливо поигрывали ножичками, а четвертый, из-за узости прохода вынужденный стоять в арьергарде, доставал из сумки бейсбольную биту. Но несмотря на внушительные габариты и огромные кулаки, его опасность Сашке не показалась значительной. Глаза у босяка были абсолютно тупыми, а движения выглядели заторможенными.
— Не, братва. Мы не будем его резать, — продолжал выкобениваться коротышка. — Мы его сейчас прямо здесь разложим и попользуем. А? Кто желает маленькую мальчишескую попку?