Укреплению кадров политического аппарата частей и подразделений передовой линии, сохранению численности и влияния партийных и комсомольских организаций, их боевитости и идейной вооруженности было уделено Военным советом и политическим управлением фронта самое главное внимание.
Задача эта была, скажем прямо, далеко не легкой. За время, прошедшее после начала наступления, фронт потерял большое количество политработников и партийных вожаков в полковом, батальонном и ротном звеньях. Необходимо было найти им замену, создать резервы политработников, партийного и комсомольского актива, научить их оправдавшим себя приемам партийно-политической работы в боевых условиях. Для этой цели политическим управлением фронта и политотделами армий даже в разгар боевых действий проводились краткосрочные сборы, семинары, инструктивные занятия с отобранным составом.
Эта работа дала свои результаты, были подготовлены резервы парторгов и комсоргов, полнокровная партийная и комсомольская жизнь в частях и подразделениях не замирала ни на минуту.
Жизнь полностью подтвердила мудрость решения Центрального Комитета Коммунистической партии о перестройке первичных партийных и комсомольских организаций с полковых и им равных на батальонные, замене выборных начал при создании их руководящих органов назначением парторгов и комсоргов.
Могучая сила партийного влияния на бойцов, личного примера коммунистов выражалась в дни наступления и в огромной тяге воинов в ряды партии. Только в войсках 48-й армии, которой вначале довелось с большим трудом взламывать оборону противника, нести при этом ощутимые потери, количество коммунистов не уменьшалось, а увеличивалось. За период с 24 июня по 20 июля здесь было подано 3116 заявлений с просьбой о приеме в ряды ленинской партии. А всего только в июле в войсках фронта было принято в партию 24 354 человека.
Наиболее характерно общее стремление воинов, решивших вступить в ряды партии, выразил в своем заявлении младший сержант 102-й стрелковой дивизии Вадюхин.
"Мы сражались с врагом, - писал в своем заявлении младший сержант, - не щадя ни своих сил, ни своей крови, и побеждали. Этим мы завоевали себе право быть в рядах великой партии большевиков!"
Выполняя священный долг перед Родиной, воины в этом наступлении проявляли поистине массовый героизм. За период с конца июня по конец августа на нашем фронте было награждено орденами и медалями более 150 тысяч человек!
В ходе стремительного преследования противника перед Военным советом снова и с особой остротой встал вопрос о работе транспорта, от которой зависели качество и полноценность материального обеспечения нужд наступающих армий.
Линии коммуникаций растягивались с каждым днем, железнодорожное полотно было сильно разрушено, пострадали почти все мосты, гатевые дороги с трудом выдерживали непосильную нагрузку. Восстановление путей сообщения в силу трудоемкости не могло поспеть за темпами продвижения войск. К примеру, на восстановление участка железной дороги Жлобин - Бобруйск (65 километров) потребовалось 20 суток, а войска за это время ушли вперед на 350-400 километров. К концу операции суточный пробег автотранспорта снова вырос до 500-750 километров. Фронт начал буквально задыхаться от недостатка автотранспорта. Пришлось взять на строгий учет все автомашины, организовать достаточно крупные колонны, внести в перевозки централизованное начало, разработать и осуществить графики движения по маршрутам транспортных средств с вооружением, боеприпасами и продовольствием, осуществить повсеместный контроль за эвакуацией больных и раненых.
В целях повышения уровня работы тыловых органов, инженерно-саперных и автотранспортных частей Военный совет направил в них большое количество политработников из резерва политорганов.
Одновременно были приняты меры по обслуживанию личного состава транспортных частей на путях движения, разработана система поощрения отличившихся шоферов, усилена среди них воспитательная работа.
Все эти меры оказали благотворное влияние на решение проблемы снабжения войск фронта всем необходимым, немало содействовали успешному выполнению войсками оперативных задач.
Дни завершающего периода участия нашего фронта в операции "Багратион" были днями, скажу без преувеличения, высшего напряжения физических и духовных сил всего личного состава войск, от рядового бойца до командующего фронтом.
И пожалуй, именно в этой операции с наибольшей полнотой раскрылись личные и деловые качества моих боевых друзей и товарищей.
Я уже имел возможность охарактеризовать деятельность ближайших помощников К. К. Рокоссовского. Теперь на фоне отгремевшей еще одной сложнейшей операции стали более заметными определившиеся в конкретных делах возросшее мастерство и хорошая сработанность сотрудников всего фронтового аппарата. С еще большей полнотой прояснилось "кто есть кто".
Считаю, что мне, как члену Военного совета, просто повезло, когда судьба в лихую военную годину свела с людьми, возглавлявшими командование, штаб и службы этого фронта, независимо от того, какое фронт получал очередное наименование. В успехе победоносного наступления в Белоруссии есть частица души и таланта каждого из них.
Художественная литература, кинофильмы, личные воспоминания ветеранов войны довольно прочно сформировали в общественном восприятии некий обобщенный образ начальника штаба - служебного лица, неотлучно пребывающего на командном пункте, прочно привязанного к карте и телефонам.
Действительно, начальники штабов больше, чем кто-либо другой, связаны с работой над документами. Возглавляя основной орган управления войсками, собирая, изучая и обрабатывая данные оперативной обстановки, во всяком случае принимая во всем этом руководящее участие, начальник штаба обеспечивает подготовку предложений, необходимых для принятия командующим решения на боевые действия. В ходе осуществления операции начальник штаба организует управление взаимодействием участвующих в сражении сил.
Широк и многообразен круг обязанностей начальника штаба, и каждый из высокого ранга командиров, назначенных на этот пост, стремится найти наиболее приемлемую для себя форму руководства штабными делами.
Мне довелось провести много часов в общении с Михаилом Сергеевичем Малининым и убедиться не раз в универсальной широте его способностей, неисчерпаемости его общих и военных познаний.
Схватывая с полуслова смысловую суть любого сообщения, он не всегда с должным терпением дослушивал собеседника, однако тот чаще всего сразу убеждался в том, что понят правильно, и старался докладывать, не отвлекаясь на второстепенные подробности.
Очень часто, выслушивая кого-нибудь из своих помощников или прибывших с докладами из штабов армий, Михаил Сергеевич внезапно задумывался, раскуривал очередную папиросу и, привалившись боком к краю стола с наклонной крышкой, "застеленной" картой, недоверчиво скользил взглядом по привлекшему его внимание участку.
- М-да! - произносил он в таких случаях с явным раздражением, рассматривая не очень достоверные, по его мнению, топографические обозначения. - Здесь, понимаете ли, одним воображением не проживешь!
И, испросив разрешения у командующего, оставив за себя аккуратнейшего и исполнительнейшего начальника оперативного управления генерала Ивана Ивановича Войкова, он на целый день отправлялся - "выскакивал на часок", как сам говорил об этом, - на передовую и, кажется забыв о своем высоком служебном положении, лазил по окопам переднего края, "расширял свой оперативный кругозор" (его же выражение).
Сработанность начальника штаба и командующего фронтом была, не преувеличу, редкостной. Сейчас даже трудно определить точную меру участия того и другого в рождении того или иного оперативного решения.
В этой сработанности, в этом полном взаимопонимании состоял залог непрерывности командования войсками фронта даже тогда, когда командующий пребывал в пути или был обстоятельствами прикован к какому-либо отдаленному участку фронта.