— Тогда мне придется молоть языком до второго Большого взрыва. Столько я не проживу.
— Ладно! Расскажи про Босска и Бобу Фетта. Цепляться приходилось за любую соломинку, ведь каждая из них могла оказаться мостиком к прошлому.
Жизнь тонула в тумане, имя которому амнезия. Значит, нужно искать ответ в жизни всех остальных. Вдруг отыщется ключик, отпирающий замки, за которыми спрятаны личные тайны? Даже просто выяснить, кто скрывается за холодным, темным визором мандалор-ского шлема — уже прогресс.
— Ну, кое-что ты уже знаешь.
Денгар опять коротко и неопределенно взмахнул рукой; жест вышел смазанный, как будто кореллианин показывал точку во времени, не пространстве.
— Я тебе рассказывал на Татуине.
Чтобы чем-то занять пустые часы, когда они вдвоем ждали, очнется ли умирающий охотник, или все их усилия были тщетны. Фетту было чем заняться, а они беседовали друг с другом. Так что историю отношений лучшего из лучших и Гильдии охотников за головами Ниелах действительно знала. Боба Фетт с тех пор не изменился, словно был бессмертной, неподдающейся тлению конструкцией, Гильдии повезло заметно меньше. От нее остались разрозненные группировки, среди охотников разразилась настоящая война, и выжили в ней далеко не все. Если в этой войне и мог быть победитель, так звали его Боба Фетт.
Эту историю Денгар пересказывал с удовольствием и восхищением. Старый кореллианин нарадоваться не мог на Фетта, безжалостность его планов и действий, жестокость и хладнокровие. Словом, все то, чего самому Денгару никогда не видать. Ниелах подумала, что совсем неудивительно, что кореллианин так цепляется за призрачную дружбу. В полуметре от гибели, лежа без сил в песках Дюнного моря, Боба Фетт и в предсмертном бреду сумел вычислить слабое место кореллианина. Вычислить и задать нужный вопрос.
У Ниелах так не получится. Не сейчас по крайней мере. Но пусть Денгар говорит; что бы он ни поведал, какие бы подробности и детали ни раскрыл, он будет рассказывать не только о Фетте, но во многом — и о себе. Что ж, Ниелах не против. Полезные сведения она запомнит, остальное забудет.
Вслух девчонка произнесла:
— Ты прав, кое-что мне известно. Благодаря тебе. А как же все остальное?
Денгар помолчал, разглядывая растрепанную замарашку, потом согласно кивнул.
— Хорошо.
Он вновь откинулся затылком на переборку.
— Думаю, время у нас еще есть. Хотя все зависит от того, куда мы летим, не находишь?
— Боба Фетт не сказал нам, ни мне, ни тебе, — Ниелах подтянула колени к груди. — Так что давай, начинай свой рассказ. Посмотрим, на сколько нас хватит.
Денгар криво усмехнулся.
— А вдруг надолго?
Почему бы и нет? Я не буду возражать, пока получаю то, что хочу. Что мне нужно.
Кореллианин вздохнул и заговорил, а Ниелах принялась его слушать.
И ТОГДА...
Не приходилось бывать здесь! — воскликнул эмиссар Гильдии охотников за головами. — Но наслышан, наслышан… Мне часто описывали ваше жилище.
— Как польщен я, что выпала мне честь стать темой мудрых бесед почтенной аудитории!
Часть лап Куд'ар Муб'ат сложил на хитиновой груди, а еще одной парой жестикулировал.
— Обо мне говорят в закоулках и коридорах, где плетутся самые хитроумные заговоры и интриги! Какое ни с чем не сравнимое удовольствие! Вы смущаете меня, драгоценность моей паутины!
Многочисленные глаза с интересом наблюдали, как посланник Гильдии старается не прикасаться к молочно-белой блестящей живой нити, из которой было свито гнездо. Про себя сборщик фыркнул. Глупая тварь!
Быть паукообразным — великолепное преимущество. Ты легко читаешь души обитателей Галактики, словно примитивные, написанные чернилами записки, в то время как твои собственные мысли и чувства остаются тайной для окружающих.
Куд'ар Муб'ат предположил, что именно по этой причине наибольшее удовольствие ему приносят сделки с охотником за головами по имени Боба Фетт, как ранее — с его отцом. В этом своем мандалорском шлеме Фетт представлял собою неизвестную величину, что арахноид рассматривал как вызов своим способностям и интеллекту. Ценный противник. Даже если он заранее обречен на проигрыш — в чем Куд'ар Муб'ат не сомневался, так как еще никому не удавалось выпутаться из невидимой, но прочной паутины, сплетенной из лжи, — все равно это пенный противник.
— Вы доджды извидить медя, если я кажусь вам демного… стесденным.
Собеседника звали Глиед Отондон; какой из жалких планет выпала сомнительная честь называться его родиной, определить было сложно, зато можно было с уверенностью заявить, что производила она впечатляюще могучих, отменно сложенных и прекрасно питающихся существ. Эмиссар, казалось, состоял сплошь из мускулов — если не считать рогатого черепа и мясистого хоботка Когда Отондон осторожно уселся на краешек стула возле горы подушек, на которых устроился хозяин гнезда, когтистые верхние конечности посланника свесились почти до пола.
— Вы уведены, что здесь гедметично?
— Сладчайшая птица моей юности, милейший Глиед, оставь свои напрасные страхи!
Если бы громкий хохот входил в репертуар возможностей арахноида, Куд'ар Муб'ат наверняка не сумел бы удержаться.
— Уверяю тебя, они не обоснованы, ничем не обоснованы!
Арахноид подал знак одному из рабочих придатков. Вообще-то жест был излишним, кроха-нахлебник был связан с хозяином отростком нервной системы, как и все остальное, что находилось внутри дрейфующего гнезда.
— Желание гостя — закон, я все немедленно проверю ради твоего драгоценнейшего спокойствия.
Глиед Отондон съежился, как будто хотел спрятаться внутри своей кирасы, когда мимо его плеча по шелковистой нити, торопливо перебирая лапками, пробежал малютка-придаток, волоча за собой блестящий белесый поводок аксона. Нахлебник ловко взобрался на колено к своему прародителю.