Ксизор осмелился посмотреть Палпатину в глаза.
— Не смею отрицать, мой повелитель. Но разве верный слуга не достоин награды, если удовлетворяет потребности господина?
За время короткой речи Император развернул кресло и теперь разглядывал крыши города и заполненное ранними звездами небо над ними. Он не скоро вспомнил, что не один в тронном зале. Руки его лежали на подлокотниках кресла, точно мертвые.
— О да, принц, вы получите свою награду, не бойтесь. Когда мятеж будет подавлен и никто не станет противиться моей воле, все, кто служит мне верой и правдой, получат величайшую в мире награду. Возможность служить мне и Империи до тех пор, пока возраст и каждодневные хлопоты не сделают их бесполезными мне. Такова природа моей благодарности тем, кто ее заслужил.
Фаллиену оставалось лишь склонить голову.
— Большего я и не прошу, мой повелитель. И не желаю.
— Ваши желания не имеют значения, принц. Ничего не имеет значения, кроме моей воли.
Не поднимая взгляда, Ксизор покосился на черную рослую фигуру по другую сторону трона. Ему не надо было стоять рядом с Вейдером, чтобы почувствовать недовольство соперника. Он знает, подумал принц Ксизор. Он все знает, но не может пока доказать. Пока. Да какая разница, если сможет? Обвинения — пустой звук, если Император, пусть и притворно, желает доверять фаллиену. Слова «Черное солнце» уже несколько раз звучали в речах Повелителя тьмы, шпионы Ксизора уже доложили об этом. Как и о том, что в ответ Палпатин лишь отмахнулся.
Но знает ли сам Палпатин, что мне все известно? Если вдруг Император решил, будто шарада сбила Ксизора с толку, значит, Палпатин — величайший дурак во всей вселенной. «Черное солнце» тоже строило планы на будущее и имело свои намерения относительно Галактики и владычестве в ней. Оно будет прятаться в тенях Империи; куда дотянется Империя, туда дотянется и «Черное солнце». Палпатин дряхл и слаб, это видно невооруженным глазом; хваленая Сила, какова бы она ни была по природе, не обеспечит ему бессмертия. И вот тогда «Черное солнце» выйдет из мрака и заявит права на трон и сокровища, выхватив их из трясущихся старческих рук Императора.
Если я чему-то и научился у старика, так это тому, что амбиции бескрайни, точно вселенная.
И урок фаллиену пришелся по вкусу. Теперь он мог стерпеть еще больше обид и унижений от Вейдера и Палпатина, чтобы в один прекрасный день продемонстрировать вызубренный материал.
Терпение, контроль над эмоциями и жаждой мще-ния — мощнее, чем все боевые искусства. А овладеть ими сложнее, чем тёрас каси. И до полного совершенства пока еще далеко, потому что стоит лишь фаллиену взглянуть на невозмутимого Вейдера, как руки сами сжимаются в кулаки.
Когда-нибудь… повторил про себя фаллиен. А до тех пор — терпеть и ждать.
— Как пожелаете, мой повелитель, — Ксизор выпрямился.
Император смотрел на него немигающим взглядом.
— Возможно, — насмешливо, но не преступая границ приличия, заметил Дарт Вейдер, — не составит труда определить качество услуг его высочества. Не так давно принц рассказывал нам о грандиозном плане уничтожения Гильдии охотников за головами и о том, какие блага обрушатся на Империю в случае его успеха.
Голографическая фигура повернула голову к фаллие-ну, на Ксизора повеяло холодом.
— Планы такого масштаба, — продолжал Вейдер, — должны уже были принести плоды. Или они столь же иллюзорны, как и преданность его высочества?
— Хорошо сказано, мой мальчик! — Император удовлетворенно кивнул. — Ты предвосхищаешь мои желания, это верный признак истинно преданного слуги.
Желтые змеиные глаза Палпатина сузились.
— Итак? Помнится, Ксизор, ваши речи тогда были так… пламенны. Меня привлекла ваша чванливая самонадеянность, и я разрешил вам исполнить свое намерение. Я буду разочарован, очень разочарован, принц, если услышу об отсутствии прогресса. И все же…
Глаза окончательно утонули в сетке морщин.
— Мне уже докладывали о том, что случилось с
Гильдией.
Капюшон медленно качнулся в сторону неподвижной фигуры.
— Не так ли, мой мальчик?
— Именно так, — громыхнуло в ответ из угла.
Ксизор редко кому завидовал, но Дарт Вейдер неизменно вызывал в нем это мелкое чувство. Вот у кого дыхание не сбивалось от страха или волнений, воздух ритмично сипел, прогоняемый через фильтры дыхательной маски — вдох-выдох, без пауз или перебоев.
— Я предупреждаю вас, учитель, незачем тратить время и силы на пустые дела. Необходимо в первую очередь заняться Альянсом, мятежники собирают армию, пока его высочество растрачивает наши ресурсы, ничего не давая взамен.
— Умерь свой пыл, Вейдер, и научись наконец-то обуздывать норов! Ты и так гуляешь по краю пропасти, один шаг за черту, и ты, пожалуй, начнешь оспаривать и мою мудрость! Я считал и считаю план принца занятным и интригующим, а сейчас начинаю думать, что ты протестуешь из зависти и назло мне, а не основываешься на реальном анализе.
Повелитель тьмы не счел нужным ответить, но широкие плечи под тяжелым плащом словно окаменели. Вейдер упрямо вздернул подбородок, верный признак того, что отравленная стрела Императора попала в цель.
— Может быть, — вкрадчиво заговорил Ксизор, — различие между мной и повелителем Вейдером заключается в том, что я не сомневаюсь в грядущей победе? Вот почему я нахожу полезным обратить наше внимание на управление доминионами после того, как они воспримут неопровержимый факт.
Он сразу понял, что его слова понравились Императору: Палпатин едва заметно приподнял уголки губ.
— Видишь, мой мальчик? — обратился старик к Дарту Вейдеру. — Вот поэтому я направляю Великую силу гораздо лучше тебя. Без уверенности нет истинной власти. Недостаточно пытаться, нужно делать.
Ситх не дрогнул.
— Коли речь зашла о различиях, учитель, — негромкий раскат баса опять напомнил далекий гром, — почему бы не обсудить еще одно? Существует разница между детской верой и тщательной подготовкой. Даже адмиралы имперского флота с их доверием к технике и машинам знают, что должны сражаться и победить.
Ксизор не поверил собственным ушам, разрываясь между недоверием и удовлетворением. Нет, не может быть, невозможно, чтобы Вейдер сделал столь бесполезный и глупый ход! Как же он не замечал раньше, что Повелитель тьмы не снисходит до дипломатии и со всей своей вошедшей в поговорки преданностью Императору по-прежнему способен разозлить своего могущественного господина. И на этот раз Вейдер все-таки своего добился; лицо Палпатина потемнело от гнева.
— Даже ребенок, — процедил Император, — знает, как глупо перечить мне. Ты же считаешь себя умнее ребенка, мой мальчик? Вечно ты докучаешь мне беспомощными речами, а ведь я только что предупредил о последствиях. Все никак не угомонишься!
— Не отрицаю, учитель, но не для того…
— Замолчи!
Короткий приказ разрезал застоявшийся воздух, словно удар хлыста,
— Мне лучше тебя известны твои, намерения! — Император стиснул пальцами подлокотники кресла. — Твои мысли — открытая книга, сколько раз повторять! А слова на страницах написаны столь крупными буквами, что их разберет даже выживший из ума идиот! В своей ненависти к принцу Ксизору ты зашел на опасную территорию, туда, где я стираю в порошок непослушных слуг!
Палпатин поднял высохшую, покрытую коричневыми пятнами руку, похожую на птичью лапу, сжал ее в жалкий кулак так, что костяшки побелели.
— Ты полезен мне, но не настолько, чтобы я сносил твою непокорность!
Ксизор упивался зрелищем. Разумеется, было бы лучше, если бы ситх не возвышался черной скалой на краю бушующего океана, молча и непоколебимо выдерживая натиск бури. Когда поток слов иссяк, Дарт Вейдер грузно опустился на одно колено, неохотно и величественно склонил голову.
— Как пожелаете, — раскатился по залу равнодушный тяжелый бас — Поступайте, как знаете.
— Всему свое время, — мрачно пробурчал Император; неожиданная уступчивость Повелителя тьмы Пал-патина не радовала. — Ты мне еще нужен.
Я победил! Фаллиен возликовал. По крайней мере этот раунд я выиграл. И даже не пришлось ничего предпринимать, надо было всего лишь позволить высокомерному ситху самому выкопать себе могилу. Дарт Вейдер привык, что прочие разумные существа, которых он почитал ниже себя, уступали его несомненной мощи, поэтому малейшее сопротивление выводило его из равновесия. Иначе он ни за что не рискнул бы столь дерзко и прямолинейно говорить с Императором. Он любит идти напролом, пришел к выводу принц Кси-зор, не догадываясь, насколько близок к истине. Воин по природе и сути своей, не понимающий в стратегическом отступлении, не знающий, как ждать и выгадывать время, последний из ситхов полагался только на свои силы. А для воина это — верная гибель. Вейдера легко заманить в ловушку и навлечь на его голову императорский гнев. Отвратив его от меня, с удовольствием добавил принц Ксизор. Когда Вейдер — пусть даже временно — лишен милости господина, выигрывают соперники.