Таким образом, было принято сенатское постановление, основывавшееся на более жестком подходе к вопросу о войне с кельтиберами. Обоим испанским посольствам сообщили, что волю сената они узнают от Марцелла (Polyb., XXXV, 3, 3; Арр. Iber., 49, 208). Посольство же Марцелла было отправлено обратно с инструкцией полководцу энергично и достойно Рима продолжать войну (Polyb., XXXV, 3, 5). Может быть, послы застали Марцелла в Hispania Ulterior еще сражающимся с лузитанами, а может — уже на зимних квартирах в Кордубе[79]. Пока он успел лишь сообщить кельтиберам решение сената и возвратить врагам по их просьбе заложников, которых они дали ему при заключении перемирия (Арр. Iber., 50, 211).
В Риме же и теперь не прекращались споры. После того как было принято решение о продолжении войны, не стоял ли и еще один вопрос: кто должен ее продолжать? Imperium Марцелла истек в конце 152 г.; сохранить ли за ним командование на следующий год или назначить на его место другого полководца? В предшествующие десятилетия продление полномочий командующих было обычной практикой (почти постоянно в 193—173 гг., в отношении более позднего периода нет сведений из-за потери ливиевых фаст){113}. Правда, те, кому в те годы продлевали командование, были лишь преторами. Пророгация же командования консулам для Испании представляла собой нечто новое. Ввиду экстраординарности назначения Марцелла напрашивалась мысль о продлении ему командования, чтобы он мог в следующем году успешно завершить войну. Однако настроение сената изменилось явно не в его пользу[80]. Используя те же аргументы, которыми они добились отклонения мирных инициатив Марцелла, противники последнего все активнее выступали против его пребывания в Испании. До самых консульских выборов в ноябре{114} они вряд ли могли получить какие-либо новые известия из Испании. Но иначе сложилась ситуация к моменту распределения провинций, в начале января, непосредственно после вступления магистратов в должность. К этому времени в Риме уже явно стало известно, что Марцелл — по-видимому, сразу после возвращения послов — на свой страх и риск вновь повел переговоры с представителем враждебных Риму кельтиберских общин (Арр. Iber., 50, 211—212). Между тем на консульских выборах на 151 г. одержали победу Авл Постумий Альбин{115} и Луций Лициний Лукулл{116} (Polyb., XXXV, 3, 6). Когда к моменту распределения провинций стало известно о переговорах, сенат вновь решил направить в Ближнюю Испанию одного из выбранных консулов (Polyb., XXXV, 3, 6). Решение вопроса о том, кто из них двоих должен получить эту провинцию, было, по-видимому, предоставлено самим консулам. Мы не знаем, бросали они жребий или пришли к полюбовному соглашению. Так или иначе, Ближнюю Испанию получил Лукулл, что, судя по дальнейшим событиям, полностью соответствовало его желаниям. Таким образом, противники Марцелла, казалось, достигли своей цели.
Здесь необходимо еще раз обратить внимание на поведение послов дружественных Риму испанских общин. О вероятных причинах их связей с Римом мы уже говорили в свое время (см. выше, с. 36—37) и не нашли в них ничего странного. Однако бросаются в глаза их весьма необычные речи, произнесенные перед сенатом. По отношению к своим соотечественникам они держали себя еще более по-римски, чем сами римляне, настроенные весьма враждебно. Какой дерзостью надо было обладать, чтобы требовать от римлян явить пример строгости или ежегодно отправлять в Кельтиберию консула с войском (Polyb., XXXV, 2, 9—10)! В 152 г. такое требование выглядело более чем необычным, как-никак это был первый случай, когда в Испанию один за другим отправлялись два консула, и тогда еще не могли предвидеть того, что вскоре станет обычной практикой. Однако речи испанцев приходились по сердцу тем, кто настаивал на продолжении войны и жестких методах ее ведения. Они настолько соответствовали их желаниям, что трудно отделаться от мысли — сами эти политики и сформулировали ad hoc подобные соображения. Поскольку известно, что такие посольства пользовались в Риме гостеприимством знатных патронов и получали от них советы (как, например, аллоброги в 63 г.: Sail. Cat., 41, 4), то напрашивается предположение, что за их речами стояли желания и намерения римских политиков.
79
А. Шультен считает, что послы прибыли в Кордубу только в начале 151 г.
80
Полибий недвусмысленно указывает, что недоверие к Марцеллу взяло верх после того, как были отправлены обратно в Испанию посольства и избраны новые консулы (XXXV, 3, 5—6).